Иван Царевич и Серый Волк
Шрифт:
– Этой канавы не было, – сказал Кляев, указывая рукой на окоп, возникший на месте асфальтированной дорожки.
– Хочешь сказать, что мы находимся не во сне, а в реальности?
– А ты рассуди сам – способен ли человек вырыть такую яму одной лопатой пусть даже и во сне? – Не способен, – поддакнул Самоедов. – А на экскаваторе ты работать не умеешь. Следовательно, канаву вырыли коммунальщики, которые опять забыли проложить к дому сливную трубу. – Логично, – поддержал лорда художник.
Царевичу оставалось только ущипнуть, себя за руку, чтобы убедиться в правильности Васькиных рассуждений. Судя по всему, замок, захваченный Вельзевулом, вновь трансформировался в обычную квартиру, как только хозяйка, ведьма Вероника,
– Куда рулить? – спросил Кляев, усаживаясь на своё законное место. – В Берендеево царство, – распорядился Царевич. – Вот только дороги к Кощееву саду я не знаю. Придётся выпытывать у Кабанихи. – Зато я знаю, – встрял в разговор Самоедов, устроившийся на заднем сидении к большому неудовольствию Ивана. – Могу показать. – И уж, конечно, недаром? – прищурился на художника Кляев. – Десять молодильных яблок, – быстро отозвался Самоедов. – Пять, – твёрдо сказал Васька. – Пусть пять, – тяжело вздохнул Мишка. – Но одно сейчас, в качестве аванса, а то у меня мозги будут работать не в ту сторону. – Они у тебя в ту сторону никогда и не работали, – в сердцах бросил Царевич, доставая яблоко из сумки, которую он предусмотрительно поставил себе под ноги, подальше от завидущих Мишкиных глаз. – На, подавись.
Пожелание Царевича, нельзя сказать, что уж очень человеколюбивое, пропало попусту. Самоедов не только не подавился, но прямо-таки ожил на глазах и зачирикал с заднего сидения бодрым чижиком:
– Я вас прямо к Кощею в спальню выведу. Мы его, гада, за жабры возьмём ещё раньше Вельзевула. – Вот они, – сказал вдруг Кляев, трогая машину с места. – Кто они? – аж подпрыгнул на заднем сидении Мишка. – Черти? – Шараев с компанией. Очухались, наконец.
Царевич обернулся и успел заметить через плохо помытое окно бывших сокамерников, потрясающих кулаками вслед удаляющемуся с места происшествия Уазику. – Рога у Синебрюхова пропали, – сообщил Мишка. – И бараны у Костенко теперь безрогие.
Царевич, как человек незлопамятный и где-то даже гуманный, выразил удовлетворение по поводу удачно завершившейся обратной метаморфозы, вернувшей жене-красавице незадачливого мужа. Самоедов цинично усмехнулся и готов был произнести по адресу Ларисы Сергеевны какую-то гадость, но Иван пресёк его словоизвержение в самом зародыше, заявив, что не желает слушать сплетни о своих хороших знакомых.
Поотвыкший от пейзажей родного города Царевич с удовольствием наблюдал из окна Уазика за утренней суетой на улицах, бывшей когда-то привычной глазу, а ныне вызывающей почти что умиление своей обыкновенностью. А ведь ещё совсем недавно Иван считал, что живём мы в натуральном бедламе, где нет простора ни чувствам, ни мыслям, ни здравым идеям, наконец. Но недаром же говорится, что всё познаётся в сравнении. Единственное, что настораживало Царевича, так это канавы, нарытые по городу без всякого порядка. Создавалось впечатление, что кто-то что-то ищет и никак не может найти. И это не могло не действовать раздражающе на взбудораженные необыкновенными происшествиями последних дней нервы писателя. А тут ещё Бердовские признания о некой группе могущественных лиц, которые задались целью подчинить себе с помощью берендеевского колдовства и чародейства наш и без того не шибко свободный мир. Царевич с опасливым пристрастием вглядывался в прохожих и к немалому своему, испугу находил в них некоторые признаки перерождения. Нет, рогатых пока ещё на улицах не было, клыкастых и хвостатых тоже, но попадающие в поле зрения писателя лица могли быть и подобрее. Словом, Царевича не покидало ощущение того, что процесс уже пошёл, и чем завершится эта новая метаморфоза, он лично сказать бы затруднился.
Кляев свернул в привычную нору, и Царевич постарался выбросить из головы дурацкие мысли и сомнения, всегда мешающие, интеллигенту трезво оценивать ситуацию, тем более в ответственный момент выполнения спецзадания. Подземный лабиринт
Васька среагировал на голос мгновенно и круто развернул машину. Автоматная очередь разодрала тишину, нарушаемую лишь рокотом движка, и Царевич с удивлением обнаружил дырку от пули в боковом стекле машины. Самоедов взвизгнул, кажется, не от попавшей в него пули, а просто от страха.
– Целы? – спросил тот же голос, прорывающийся сквозь эфирные помехи. – Вроде да, – отозвался Царевич без всякой надежды, что его услышат.
– Мы не сможем прикрыть вас в лабиринте, – огорчил его голос. – Постарайтесь прорваться наверх.
Надо отдать должное Кляеву, он действительно старался, развив скорость до совершенно запредельной. Уазик рычал как преследуемый настырными шавками бульдог и метался меж автоматных очередей, которые трещали чуть ли не из-за каждого угла. Так, во всяком случае, казалось струхнувшему Царевичу, который чувствовал себя неуютно в качестве мишени для чьих-то упражнений в стрельбе. Васька, кажется, потерял направление, во всяком случае, Иван не очень удивился, если бы дело обстояло именно так. Какие-то злые и чрезвычайно настырные силы гоняли их по лабиринту, не стесняя себя способами устранения нежелательных лиц. Когда после нескольких автоматных очередей, понаделавших уйму дырок в салоне, буквально в метре, как показалось Ивану, громыхнул взрыв, вздрогнул даже сохранявший до сих пор ледяное спокойствие Кляев: – Из гранатомета бьют.
Самоедов визжал, словно его резали, Царевич в принципе готов был уже к нему присоединиться, но мешала мужская гордость и камуфляж на плечах. Всё-таки майору ФСБ не пристало визжать под пулями.
Кляев каким-то чудом всё-таки вырвался из подземелья наверх. И Царевич не то чтобы почувствовал облегчение, но успел перевести дух. Правда, очень скоро обнаружилось, что на хвосте у беглецов висят целых две машины, а у Царевича как назло, не было даже пистолета, чтобы пальнуть хотя бы для острастки. Кляёв тоже был обезоружен рогатыми слугами Петра Семёновича Вельзевула. Зато у преследователей и оружия и патронов было в избытке, и они не стесняли себя в стремлении отправить в мир иной и Уазик, и его пассажиров. – Это Костенко, – вскрикнул на заднем сидении Мишка. – Гадюка мафиозная! – Чушь, – огрызнулся в его сторону Васька. – Он бы просто не успел. Сдаётся, что эта засада была устроена на Матёрого, а мы просто случайно в неё угодили.
Царевич на слова Васьки только головой кивнул. Впрочем, вполне возможно, что причиной кивка была пуля, неприятно свистнувшая у виска.
– Уходите на окраину, – распорядился голос из рации. – Вертолёты вас прикроют.
Голос оказался прав, не прошло и двух минут бешеной погони по загородной трассе, как из-за соседнего лесочка появились две винтокрылые машины. Грозный рокот с неба и две предупредительные очереди, потревожившие асфальт прямо перед носом настырных преследователей, заставили тех резко притормозить, развернуться вспять и шустренько удалиться по направлению к городу. Вертолёты их не преследовали.
Кляев тоже остановился и вытер рукавом вспотевший лоб. Гонка по подземному лабиринту, а потом и по городским улочкам отняла у него уйму сил. Вертолеты опустились рядом с дорогой в полусотне метров от Уазика. Царевич, прежде чем вылезти из машины, огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Путь до вертолётов они с Кляевым проделали форсированным маршем и не очень удивились, обнаружив в одном из летающих монстров Вадима Матёрого. Выслушав Кляевский доклад о проделанной работе, Матёрый задумчиво кивнул головой.