Иван-Дурак
Шрифт:
— Извини, но я не волшебница. До завтра это не пройдет, но, уверена, что ты сможешь быть убедительным даже с этим синяком. Я в тебя верю. — Она осторожно обняла его и прикоснулась губами к его щеке. Он отшатнулся. — Я тебя загримирую. Все будет в порядке.
— Кстати, что это? — Иван кивнул на стол.
— Уже не важно. — Она отвернулась. Ивану показалось, что она смахнула слезу. — Есть ты в состоянии? — спросила она бодро через мгновение.
— Я даже выпить, пожалуй, в состоянии. Надо как-то снять стресс. И все же, что за повод? — Иван снова кивнул на стол.
— Годовщина нашей свадьбы.
— Извини, я совсем забыл. Столько дел. Да еще вот, неприятности. Я и подарок тебе не купил. Вот дурак. Но я куплю, обязательно. Не переживай.
— Мне было бы приятнее, если бы ты просто вспомнил.
— Не начинай, —
— Не нужно так возбуждаться. Да, ты прав. Ты очень много мне даешь. — Она снова смахнула слезу и улыбнулась. — Ну, за лучшего из мужчин! — она подняла бокал.
— За лучшую из женщин! — Иван тоже поднял бокал.
Через два часа они легли в постель, привычно отвернулись друг от друга и погасили свет. Каждый свой светильник.
Когда Иван увидел Петра Вениаминовича, он уже даже не удивился. Этой ночью он был наряжен во френч. Такие носил незабвенный генералиссимус. Были там и галифе, и сапоги… и бабочка. Коричневая. В узкую желтую полоску. Иван не выдержал и рассмеялся.
— Что вас так рассмешило, Иван Сергеевич? — сурово поинтересовался Петр Вениаминович. — Я нахожу, что в вашей ситуации нет ничего смешного. — Из какого-то невидимого кармана он вытянул сигару. — Конечно, для полноты образа тут нужна трубка, вы совершенно правы, но я не могу изменить своим пристрастиям даже ради полноты образа. Тем более, что данный образ всего лишь моя прихоть. Прихоть и пристрастие, это две большие разницы. Прихоть — это не более, чем каприз, поветрие, а пристрастие — это стержень нашей жизни. Это очень важно, молодой человек, хранить верность своим пристрастиям. Делу своей жизни, любимой женщине. А иногда, знаете ли, полезно от них отказываться. Иногда вредные пристрастия мешают нам двигаться дальше, развиваться, а иногда они нас просто убивают. Взять, к примеру, пристрастие к алкоголю. Мдааа… скольких оно сгубило… — загрустил Перт Вениаминович, потом подобрался, стер с лица выражение лирической печали и снова стал суровым. — Итак, Иван Сергеевич, насколько мне известно, вы совершенно верно интерпретировали наше предупреждение, однако никаких активных действий с вашей стороны так и не последовало. Это печально, Иван Сергеевич, весьма печально, ибо бабу нужно срочно выручать из беды, и если вы и дальше будете проявлять чудеса нерасторопности, мы ведь и серьезные меры можем принять. Этот ваш синячок на лобике покажется вам сущим пустячком… Вы должны понять, что мы не имеем целью запугивать вас. Напротив, мы всячески заинтересованы в вашем здоровье, и физическом, и психическом, но ведь люди такие странные животные, что пока их, пардон, не пнешь, они ведь и шевелиться не начнут. Не все, безусловно, но в вашем случае это именно так.
— Ну, вы хоть скажите, кого я спасти-то должен? — взмолился Иван. На сей раз Петр Вениаминович не исчез, а снизошел до ответа:
— Вы, очевидно, заблуждаетесь на мой счет, молодой человек. Видите ли, я не служу в полиции нравов, и в мои обязанности не входит контроль за вашими половыми связями, так что поиск объекта спасения, извините за каламбур, целиком и полностью находится в вашей компетенции. Рад бы помочь, но увы… Я даже предположить не могу, кто нуждается в незамедлительном спасении. Думайте, Иван Сергеевич, думайте. Все в ваших руках. За сим позвольте откланяться. У меня, знаете ли, других дел полно. Вожусь тут с вами, как с дитем неразумным, разве что подгузники вам не меняю. — Проворчал Петр Вениаминович и стремительно исчез.
На следующий день Ивану все же удалось заключить вожделенную сделку. От услуг жены по гримировке синяка он отказался, заявил, что если он умен, хитер, обаятелен и харизматичен, то у него и так все получится. В конце концов, если потенциальные партнеры не дураки, то должны понять — чтобы явиться на деловые переговоры с фингалом и даже не попытаться его скрыть, это ж какой смелостью, наглостью и уверенностью в себе нужно обладать. Расчет его оказался верным. В самом начале встречи он очаровательно улыбнулся собравшимся и сообщил, что попал в небольшую дорожную неприятность, которая
— Ерунда какая-то, — думал он, — вместо того, чтобы рассматривать проспекты с недвижимостью на Лазурном берегу, я сейчас грызу ручку и вспоминаю своих баб. Черт, вот кто заставлял меня так часто влюбляться? Вот был бы однолюбом, сейчас бы не мучился. Если у тебя только одна баба, то вполне понятно, что спасать нужно ее. А тут… а почему, собственно, я вообще должен верить этому Петру Вениаминовичу, который, возможно, существует лишь в моем воображении? Чушь какая! Моей жизнью управляет какой-то сумасшедший старик из сновидений. Ничего абсурднее и придумать нельзя. Уверен, что даже в этих идиотских любовных романах, которые читает моя жена, не пишут такой белиберды. А, кстати, в этот список жену нужно включать? А от чего ее нужно спасать? Живет, как у Христа за пазухой, как сыр в масле катается. Вроде здорова, проблем никаких. В общем, жену из списка вычеркиваем. А вот бывшую жену, пожалуй, стоит записать. Стерва, конечно, редкостная, и помогать ей совсем не хочется, но вдруг это она? Этот старый сатир ведь с меня не слезет. Я ведь эту суку любил когда-то? Любил. Уж не знаю, как у меня это получалось, но ведь любил. Вот придурок! Ну да ладно, дело прошлое. Сейчас я стал умнее. Да уж, умнее! Нельзя придумать ничего умнее, чем составлять список своих бывших с целью осчастливить одну из них. К черту! — Иван разорвал листок, на котором уже значились два имени. Глотнул коньяку. — Стоп, а авария? Она ведь произошла сразу после того, как мне пообещали неприятности. А почему я сегодня все же заключил эту сделку? Почему мне позволили ее заключить? Это аванс за мои будущие подвиги? Нет уж, лучше не рисковать.
Иван снова принялся за составление списка. В нем значилось шесть имен. И это только те, с кем Иван имел серьезные, продолжительные отношения. Не менее полугода. С двумя из них Иван, строго говоря, не спал — это были наивные увлечения его далекой, невинной юности. Своих одноразовых партнерш он решил не записывать, поскольку, во-первых, всех он не помнил, а, во-вторых, он их не любил. Хотя… в одну он влюбился, ему даже показалось, что навсегда. Ну, конечно, ему ведь тогда было пятнадцать лет, а она была его пионерской вожатой. Как тут не влюбиться? После непродолжительных раздумий он внес в список и ее. А еще мать и приемная дочь. Тоже женщины, и он тоже их любит. Итого, девять.
— Ну и бабник же я, — подумал Иван, сначала удовлетворенно, а потом вдруг осознал, какая титаническая работа ему предстоит. Иван испугался и, как следствие, напился.
Глава вторая
Ночь прошла спокойно. Петр Вениаминович не явился. Иван даже заскучал. Как-то свыкся он с ним за три совместно проведенных ночи. А что, вполне приятный собеседник. И взгляд на мир у него… свеженький такой, нетривиальненький. Словом, стоило Петру Вениаминовичу пропасть на одну ночь, как в глазах Ивана он из карательной фигуры превратился в комическую. В течение дня Иван ни разу даже не вспомнил о списке своих любовных побед и неудач. Да и времени не было, честно сказать. Совсем закрутился: дела, дела. Ни одной свободной минуты.
Домой он вернулся относительно рано, часов в девять вечера в крайне приподнятом настроении. С удовольствием съел приготовленный женой ужин и даже его похвалил. Жена безмерно удивилась.
— А чему удивляешься, мне всегда нравилось, как ты готовишь. — Сказал он добродушно. — Просто жизненный опыт подсказывает мне, что женщину хвалить нельзя.
— Почему?
— Понимаешь, она тогда начинает чувствовать свою власть над мужчиной. А если мужчина находится во власти женщины, значит, он слаб. Какому мужчине понравится быть слабым? Со мной уже было такое, больше не хочу.