Иван-Дурак
Шрифт:
К Ивану подскочила Регина, схватила за руку и потащила в центр зала к микрофону.
— Все уже высказались, а ты все со своими бывшими любовницами женихаешься, — прошипела она несколько раздраженно и даже ревниво, — протокол мне нарушаешь. Друзья! — произнесла она торжественно уже в микрофон, — позвольте вам представить талантливого художника Ивана Лёвочкина. — Раздались аплодисменты. — Иван пришел в живопись совсем недавно, уже в зрелом возрасте. Он совершил настоящий подвиг — бросил бизнес ради искусства. Думаю, почему он это сделал, Иван расскажет сам.
— Добрый вечер! — Иван обаятельно улыбнулся. — Вот когда сейчас Регина говорила, что я ушел из бизнеса ради живописи, я знаю, что подумало большинство из вас. — Он выдержал паузу. — «Дурак! Иван — дурак!». Так ведь вы подумали? — смех в зале. — Я, признаться, и сам так иногда думаю. Точно нужно быть круглым дураком, чтобы отказаться от карьеры, от
Зал разразился бурными аплодисментами, а Регина так и застыла с округлившимися от возмущения глазами:
— Что значит — подарки? — накинулась она на Ивана. — Мы их продать могли! Тут уже многие интересовались этими портретами! Вон тот господин, — она показала на Анатоля, — за портрет брюнетки хоть десять штук евро готов был отвалить.
— Обойдется, ему оригинал достался, — проворчал Иван. — Региночка, вам, видимо, еще только предстоит понять, что деньги не главное в жизни. Я писал эти портреты не для продажи, а именно для того, чтобы подарить.
— Иван, ты самый странный мой клиент. Ладно, будем надеяться, что остальные твои картины раскупят. Хотя после твоей трогательной речи пусть только попробуют ничего не купить.
К Ивану подходили знакомые и незнакомые люди, восхищались, поздравляли, благодарили за доставленное удовольствие. Одна экзальтированная дамочка даже заявила, что благодаря творчеству, а особенно словам Ивана, решила круто изменить свою жизнь и осуществить свою детскую мечту — стать клоунессой и выступать на детских праздниках.
— Слышь, Вань, — Анатоль выглядел смущенным и пьяным, то ли от любви, то ли от неумеренного потребления шампанского, — Лизонька — твоя бывшая, да? — Иван кивнул. — Понимаешь, Вань, влюбился я в нее. Как мальчонка какой
— Благословляю, — рассмеялся Иван. — Будьте счастливы, дети мои!
— Без обид?
— Без обид. И без ревности. Я рад, что Лиза попала в добрые руки. Ты уж веди себя с ней хорошо. Она не телка какая-нибудь, а тонкое ранимое существо.
— Постараюсь. — Анатоль помолчал, будто собираясь с мыслями, а потом сказал, — Вань, ты это, если не хочешь, не возвращайся пока на работу, трудись в прежнем режиме, как сейчас. Мне, конечно, очень тебя не хватает, и компании тоже, но ты рисуй, рисуй, у тебя хорошо получается. Я вон ту картинку уже прикупил. — Анатолий Владимирович показал на полотно большого формата, изображающее тихий московский переулок, залитый дождем, по которому шла одинокая женщина с синим зонтом. Это Иван тогда воображал, что где-то под дождем идет Аня и вспоминает о нем, об Иване. Такая светлая, очищающая грусть исходила от этой картины, что невольно вызывала печальную улыбку и воспоминания о своих любимых, которых мы потеряли из-за какого-нибудь, казалось бы, незначительного пустяка. Хотелось их вернуть. Ивану тут же стало жалко картину — будто ребенка своего в чужую семью отдаешь. Но он справился с этим своим порывом — произведение искусства невозможно посадить под замок, оно должно украшать собой жизнь людей.
— Десять кусков отвалил, — продолжал Анатоль. — Ты обещал подарить, конечно, но я решил поддержать молодое дарование. Не обеднею, а тебе наверняка приятно. — Иван кивнул. — Ну, в общем, на живописи особо не разбогатеешь, но можно вести вполне сносное существование. На хлеб с маслом хватит, на икру нет, но это уже роскошь! Без этого и обойтись можно. — Он, как обычно, рассмеялся над собственной шуткой. — Ну, ты все-таки возвращайся. Нужен ты мне. Может быть, как-то совмещать получится? — спросил он с надеждой.
— Думаю, да, когда страсть пройдет. Пока не прошла. Пока еще горю.
— Ну, что ж… буду ждать, когда потухнешь. — Анатоль направился к Лизочке.
Гости расходились.
Александр Васильевич сказал Ивану и Машке:
— Жизнью я своей был доволен, но была у меня такая тщеславная мечтишка: очень хотелось, чтобы кто-нибудь из моих учеников стал настоящим художником, а еще лучше, чтобы знаменитым. Я уж похоронил эту свою мечту, смирился, а тут вы… Спасибо, вам ребята. И тебе спасибо. — Он обернулся к матери Ивана, — ты ведь тоже моя ученица — талантливейшая художница. Теперь и умирать не страшно.
— Ваня, я счастлива, — сказала мать Ивану, — вот уж и не ожидала, что самые мои счастливые годы придутся на старость. Спасибо, сынок!
Регина поздравила Ивана с успехом и сообщила голосом, в котором слышался радостный перезвон монет:
— Я продала все твои картины, кроме, разумеется, тех, что ты так неосмотрительно раздарил. Такого у нас еще не было. Браво! Я восхищена! Матушку твою тоже частично продала — все от нее в восторге. Говорят, не хватает им в жизни такой вот трогательной, наивной простоты. И у Александра Васильевича кое-что купили. Словом, Иван Сергеевич, я надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество.
Да, это был успех, признание. От чего же Ивану было сейчас невыносимо тоскливо?! Может быть от того, что разделить свою радость ему было не с кем. Он проводил мать, Александра Васильевича и Гришку в свою первую московскую квартиру, которую так и не продал в надежде, что мать когда-нибудь переедет в столицу, а сам отправился домой, где его никто не ждал. Никто.
Глава тридцать первая
Было у Ивана какое-то странное ощущение, как бывало в раннем детстве после Нового года или в юности после дня рождения: все было, гости, подарки, веселье, только вот Дед Мороз так и не пришел, или девушка, которую ты больше всех ждал, так и не появилась. В этот вечер, в вечер своего триумфа, он ждал Аню. Где-то в глубине души он понимал, что сделал все это — отказался от карьеры, написал чертову кучу картин, устроил выставку не только для себя и не только ради себя. Это был его подвиг, который он посвящал своей потерянной музе по имени Анна. Она же хотела, чтобы он подвиг совершил, так он совершил, а она не пришла. Да Бог с ним, да хоть бы с новым парнем пришла, как все остальные, лишь бы посмотрела, оценила, чего он ради нее сделал. Так нет же, не явилась. Ведь передал же он через ее мать приглашение! И ни ответа, ни привета! Сейчас Ивану казалось, что один из главных уроков, который должен выучить человек в жизни — научиться прощать. Он вот, кажется, научился, стоптал десятки железных башмаков, сточил десятки железных посохов, но научился. А она, видимо, еще нет. Ну что ж… Ему остается только простить ее за то, что она его не простила. И за то, что не пришла. Пока не очень получалось.