Иван Федоров
Шрифт:
— Владыко, ты жив? — закричал Иван Федоров.
Макарий шевельнулся.
— Жив, — ответил он слабым голосом, — только расшибся.
К митрополиту уже спешили люди. Его уложили в повозку и увезли в Новоспасский монастырь.
К вечеру огонь уничтожил все, что мог и, не находя себе более пищи, сам собою угас.
Государева комната в Кремлевском царском дворце пострадала менее
Государь Иван Васильевич быстрыми шагами ходил из угла в угол. Царица Анастасия тихо плакала и молилась перед иконой. Бабка царя, старая княгиня Анна Глинская, опершись на клюку, мрачно смотрела в окно на дымящиеся развалины.
Приближенные бояре в тревоге следили за царем. Ивану Васильевичу было в то время семнадцать лет, царствовал он первый год, но уже не раз успел проявить свой свирепый нрав. Все помнили, как юный царь приказал палить огнем бороды псковским челобитчикам перед своим крыльцом, и лишь неожиданно упавший с колокольни колокол отвлек внимание государя и избавил несчастных от жестокой смерти.
Царь резко остановился.
— Не хочу здесь оставаться, — его передернуло. — Едем в Воробьевский дворец.
В сумерках по разоренным московским улицам в сторону Воробьевых гор потянулся царский поезд.
Среди обгоревших развалин, словно тени, бродили погорельцы, пытаясь отыскать остатки своего имущества.
Женщина с опаленными волосами сидела на пепелище своего дома и плакала.
— Господи, — причитала она, — за что ты нас наказываешь?!
Угрюмый чернобородый мужик, оглядевшись по сторонам, тихо сказал:
— Это не Господь. Это колдовство.
— Колдовство? — женщина вздрогнула и перекрестилась.
— Да не кричи ты! Это дело тайное. — И мужик зашептал ей в самое ухо: — Бабка царя, княгиня Анна Глинская, вынимала сердца из мертвых, клала их в воду и той водой кропила улицы. Оттого и загорелось.
— Ты сам видел? — замирающим шепотом спросила женщина.
— Сам не видел, но от верных людей слыхал. Глинские во всем виноваты.
В это время с ними поравнялся царский поезд. Женщина вдруг вскочила и, отчаянно закричав: «Глинские во всем виноваты!» — бросилась наперерез. Царский кучер хлестнул ее кнутом. Она упала, выкрикивая какие-то угрозы и проклятия.
Неведомо откуда собралась толпа, пронесся глухой ропот:
—
Царь приказал кучеру погонять быстрее. К ночи прибыли в Воробьевский дворец и, усталые, улеглись спать.
Но царю не спалось. Чуть закрывал он глаза, начинал полыхать перед ним огонь от земли до неба и чей-то суровый голос грозил ему вечным проклятием.
Поутру из Москвы прискакал гонец. Он привез тревожные вести: народ взбунтовался, дядю царя Юрия Глинского убили, дом его разграбили, и сейчас возмущенная толпа идет сюда требовать выдачи старой княгини Анны.
Горестно заплакала добрая царица Анастасия, а царь приказал устанавливать пушки.
Скоро к Воробьевскому дворцу подошла огромная толпа народа.
— Выдай княгиню Анну, государь!
— Она лишила нас крова!
— Она погубила наших детей!
Царь подал знак пушкарям, в воздухе засвистели ядра. Повалились на землю убитые, послышались вопли раненых.
— Хватать бунтовщиков, казнить их на месте! — кричал царь.
Царская стража ринулась на толпу. Многих похватали и тут же учинили над ними скорую расправу. Остальные обратились в бегство.
Царь мрачно расхохотался:
— Вот и конец бунту! Теперь надо зачинщиков отыскать. — Он сжал кулаки. — Узнают они, каков царь Иван Васильевич!
Вдруг, как из-под земли, появился перед ним человек. Был он росту исполинского, глаза его горели грозным огнем, как у древнего пророка. В одной руке держал он Священное Писание, другой указывал на небеса.
Царь вздрогнул и отступил назад.
Неизвестный заговорил, и голос его был, как раскаты грома.
— Суд Божий гремит над твоей головой, царь легкомысленный и злострастный! Огонь небесный испепелил Москву. Вышняя сила взбунтовала народ и исполнила гневом сердца. Покайся и обратись ко благу, пока не поздно!
Он медленно повернулся и пошел прочь.
Царь прошептал побелевшими губами:
— Это Божий глас. Я и раньше видел этого человека, но не помню где. Наверное, он являлся мне в страшных снах.
Вдруг один боярин вежливо кашлянул, поклонился и сказал:
— Не прогневайся, государь, но не во сне ты его видел, а в Благовещенском соборе в Кремле. Это тамошний поп. А зовут его Сильвестр.
— Поп Сильвестр? — краска медленно вернулась на лицо царя, глаза сверкнули. — Бегите за ним! Воротите его! — И, грозно оглядев бояр, царь сказал: