Иван Грозный
Шрифт:
Только на время: ведь их все же надо отправить в свои уезды и заставить ловить разбойников!
Любопытная вырисовывается картина: главное административное лицо уезда исполняет свои обязанности лишь под угрозой тюрьмы и даже, отсидев в ней, по-прежнему должно руководить розыском уголовных преступников.
Таким образом, эти реформы хотя и шли в направлении централизации, еще не создали ее.
У Избранной рады, видимо, не было тщательно разработанной программы действий. Идеи рождались у правителей в самом процессе преобразований, они учились у жизни как бы на ходу. Вот характерный пример. В 1550 году был принят Судебник, в котором были подробнейшим образом расписаны все обязанности и права кормленщиков наместников и вoлocтелей. По сравнению с предыдущим Судебником - 1497 года - их власть несколько ограничили. А всего через пять-шесть лет кормления
Не все Избранной раде удалось осуществить. Например, в 1550 году было решено отобрать тысячу "лутчих слуг" из числа дворян, которые должны быть постоянно готовы для выполнения царских поручений. Чтобы они могли быстро приехать по первому зову царя, им было предписано дать поместья в радиусе не более 60-70 верст от Москвы. Составили список, в который вошло чуть больше тысячи - 1078 человек. А вот земли не нашлось. Появился исключительно ценный для будущих историков источник - "Тысячная книга", перечень всей верхушки класса феодалов страны, с указанием их рангов ("тысячников" разделили на три статьи ). Но поместья, судя по всему, большинство из них так и не получило.
Кто же правил страной!
Возникает вопрос; какова степень личного участия Ивана IV в правительственной деятельности 50-х годов XVI века? Что из достижений этого времени мы можем поставить в заслугу царю? Ответ нелегок: ведь в официальных документах невозможно отделить то, что сделано лично Иваном IV, от результатов деятельности его советников. В летописях и правительственных указах даже трехлетний великий князь Иван Васильевич предстает как самостоятельный правитель, который налагает опалу, выносит приговоры, заключает международные соглашения... Таковы обычные порядки монархического государства. К тому же сам Иван IV приложил все силы, чтобы отказаться от чести осуществления реформ этой первой половины своего царствования. Позже, разойдясь с Избранной радой, он обвинял ее в полной узурпации власти.
Царю Ивану противоречит Курбский, а он вроде не должен идеализировать монарха, против которого пишет памфлет. Но именно князь Андрей стоит у истоков концепции "двух Иванов": мудрого государя в начале и тирана во второй половину своего царствования. Когда Ивана IV окружали хорошие советники, он и сам, по Курбскому, был царем "добрым и нарочитым", имел "от всех добрую славу"; Курбский обращается к Ивану как к царю, "от бога препрославленному", "во православии пресветлу". Лишь во второй половине царствования он переменился радикально, "сопротивным обретеся". Таким образом, Курбский нисколько не отрицал, что Иван IV, хотя и под влиянием мудрых советников, но действовал для падения Избранной рады на благо страны.
До нас дошли некоторые публичные выступления, своего рода правительственные декларации царя Ивана. Обратимся к ним. Вот, например, его речи на Стоглавом соборе. Разумеется, не исключено, что многое в них написано митрополитом Мавдарием и Сильвестром. Но все же порой явно чувствуется слог самого царя Ивана. Такова, например, бытовая зарисовка нравов монахов: "Старец на лесу келью поставит или церковь срубит да пойдет по миру с иконою просити на сооружение. У меня земли и руги (денежное пособие от правительства на содержание церкви или монастыря.
– В. К.) просит. А что собрав, то пропьет".
В речи, произнесенной при открытии собора, явно ощущаются те мотивы, которые потом будут пронизывать все его сочинения: он обвиняет бояр в том, что они давали ему "совет не благ", что, делая вид, "яко мне доброхотствуют, но паче же себе самовластие улучающе".
Наконец, трудно себе представить, чтобы такой властный и активный человек, как царь Иван, мог даже в молодости оставаться равнодушным зрителем чужой деятельности. Это совершенно противоречило бы его натуре. Нам даже известны случаи, когда еще совсем юный царь лично занимался теми делами, для которых вовсе не обязательно было его участие. Так, семнадцатилетним
Участие Ивана IV в правительственной деятельности в 50-х годах не противоречит тому, что многие реформы (возможно, даже их большинство) были задуманы деятелями Избранной рады. Главной заслугой Ивана IV в эти годы было то, что он призвал к правлению таких политиков, как Адашев и Сильвестр, и, видимо, действительно подчинялся их влиянию. Вряд ли случайно, что от этих лет жизни грозного царя у нас нет известий о вспышках царского гнева (расправа с псковичами была последней), казнях и т. д. Впрочем, как мы увидим, события не всегда развивались ровно.
Разбуженное общество
Реформаторская деятельность сочеталась с культурным подъемом и с расцветом публицистики. Одним из главных культурных деятелей эпохи был митрополит Макарий. Прежде чем занять митрополичий престол, Макарий много лет был новгородским архиепископом. Еще в Новгороде он затеял широкое предприятие - создание "Великих четьих миней".
В то время все душеспасительные, церковные книги делились на две категории: книги служебные, которые использовались при богослужении, и четьи, предназначенные для назидательного чтения. Минеями же называли сборники, в которых сочинения были расположены по месяцам, а внутри - по дням. Обычно создавали минеи служебные. Священнику было очень удобно открыть минею на сегодняшнем дне и найти все те тексты, которые он сегодня должен прочитать вслух во время богослужения. Макарий же задумал составить минеи четьи, в которых православный читатель мог найти то произведение, которое ему именно сегодня рекомендуется прочитать. Например, в день памяти святого - его житие или написанное им сочинение. Впрочем, объем Великих четьих миней таков, что за год их прочитать почти невозможно: 12 (по числу месяцев) объемистых томов, более 14 тысяч листов, 28 тысяч страниц большого формата, густо исписанных четким почерком. Макарий поставил задачу собрать здесь "все книги чтомые, которые в Русской земле обретаются". Действовал Макарий не в одиночку: сбором материала для Четьих миней занимался целый кружок образованных людей - и духовных, и светских. Говорят иногда даже о своеобразной академии Древней Руси.
Предприятие было грандиозным. В Четьи минеи вошли многочисленные жития и поучения, повести и сказания, монастырские уставы и исторические сочинения. Но сборник этот был полностью лишен даже оттенка вольнодумства: ортодоксальность была одним из главных критериев отбора произведений. Четьи минеи стали своеобразным сводом дозволенной благонамеренному читателю литературы. Те произведения, которые не попали в макарьевское собрание, оказались уже под подозрением. Замечено, что памятники древнерусской литературы, оставшиеся за пределами Четьих миней, во второй половине XVI и в XVII веке переписывали редко.
В середине XVI века книгопечатание, изобретенное за век до того в Германии Иоганном Гутенбергом, появилось и в России. На здании историко-архивного института на улице 25 Октября (бывшая Никольская) можно видеть мемориальную доску с надписью, сообщающей, что на этом месте находилась типография, в которой Иван Федоров напечатал первую русскую книгу. Надпись, увы, не совсем точна, хотя типография Ивана Федорова действительно работала на этом самом месте. Дело не только в неточной редакции текста (печатные книги не были первыми книгами: рукописные книги существовали на Руси, как и во всем мире, задолго до книгопечатания). Ведь выпущенный Иваном Федоровым в 1564 году "Апостол" - первая книга его типографии, но вовсе не первая печатная книга в России. Еще в 50-х годах в Москве уже работала типография, мастера которой неизвестны нам по именам, так как они не называли себя в своих изданиях. Поэтому эту типографию в науке принято называть анонимной. Печатный двор Ивана Федорова был уже второй типографией, организованной, видимо, после пожара, уничтожившего анонимную.