Иван и Сара
Шрифт:
Сара. Пожалей меня, Ваня…
Иван. А чего пожалеть? Я же тебе не сказал: вот прямо сейчас, вот именно в эту самую минуту… Кажется, сказано понятно: сначала приходи в себя — потом, может быть, поработаем… Может быть, я сказал, что не точно! Я тебя тут подожду… За меня, Бога ради, не переживай… Я буду ждать, сколько нужно — ты же меня, слава Богу, не первый день… (Внимательно смотрит на жену.) Что, Сара?
Сара. Я… я боюсь… У меня не получится,
Иван(глядит на нее прищурившись — как видит впервые, будто изучает). Ты лучше бы, Сара… Ступай-ка и делай, чего говорят. Зачем тебе голова? Артисту голова только мешает. Из-за нее, к слову, всегда и ссоримся. Ты бы, может, снимала ее и прятала подальше, пока репетируем…
Сара(со слабой улыбкой). Ты можешь еще шутить…
Иван(прищурившись, внимательно ее разглядывает). Скажи… ты любила меня? Хоть когда-нибудь?
Сара. Нет, Ваня, нет… Ты прости — но я… нет…
Иван(подходит к ней ближе, берет за руку, жестко переспрашивает). Скажи… ты любила меня? Хоть когда-нибудь?
Сара(без сил, отворачивает лицо, шепчет). Отпусти меня с Богом, прошу… Я тебя, Ваня, прошу, умоляю, прошу…
Иван. Ты никогда не говорила. Подожди. Хоть когда-нибудь? Любила? Ну, скажи, любила?
Сара(долго и внимательно его разглядывает; так же тихо). А разве же нет, Митя?
Иван. Я бы вспомнил. Я вспоминал…
Сара(не сразу). Вот честное слово, Митя… Вот Бог видит… Ох, Митя, ты же меня знаешь, из меня говорунья… Но я же думала… ведь, наверно, думала же, что люблю?
Он молчит. Цепко держит за руки, внимательно-внимательно разглядывает.
А неужели же не любила? У тебя-то в мыслях — что? Не любила?
Он молчит.
Ну, Господи, Митя… ну, жила же я с тобой… любила, значит…
Иван(хмуро). Не знаю.
Сара(быстро к нему поворачивается, смотрит с тревогой). Что ты сказал? Говори громче, Митя, что-то я разволновалась… что-то не слышу…
Он молчит.
А, Митя?
Иван(отпускает ее, отворачивается). Мы все
Сара. Что ты говоришь?
Иван. Не надо было нам вместе. После войны, как вернулся, как встретились, тогда нам и надо было… И не было бы лжи. И тоски этой, и отвращения — к жизни, к себе… (Тяжело ступая, направляется к выходу.)
Сара. Куда ты, Митя?
Старик уходит — словно не слышит.
Митя, стой!
Он останавливается, стоит понуро, не оборачивается.
Митя, убей меня, если я понимаю, о чем ты говоришь… Все забыл. С войны, вспомни, вернулся — не мог дышать… Врачи говорят: в Среднюю Азию поезжайте. Козу держала, свиней, птиц, чтобы ты мог нормально питаться. Три года, Митя, сама!.. Чтоб только внутри у тебя там зарубцевалось!
Иван(глухо, не оборачиваясь). Не поймем мы друг друга, Вера, мы не поймем…
Сара. …А вернулись домой — за книжку…
Иван. Ох, Вера, довольно…
Сара. …Пока ты летал и парил — я, как букашка, вокруг тебя ползала: кухня-базар-магазин-прачечная, магазин-прачечная-кухня…
Иван. Да, да, да, да, да, да!.. Ты права, но ты вслушайся, Вера, и я о том же: вся наша жизнь держится на двух шнурках — что ты для меня сделала, чего я не сделал для тебя! А, Вера, еще? Еще что бывает? Бывает же что-то еще?!
Сара. Что бывает? Объясни мне, набитой, — чего еще в жизни бывает, кроме жизни?
Иван. Чувство бывает! Твое чувство, что с тобою случилось то самое… единственно возможное… и только с тобой… одним… И что было не зря… что не зря… то было не зря… не зря… не зря…
Старуха тяжело опускается на стул, сидит, поникнув. Старик на жену не смотрит. Тишина.
Сара. В Бога ты не веришь, Митя… А был бы Бог… И ты бы знал, что Он есть…
Молчат.
И ребеночек наш оттого, может, и не прижился на белом…
Иван. Вера…
Сара. В Бога не веруем, Митя. А то бы Он спас Илюшечку… сыночка моего… единственного сыночка… Илюшечку моего…
Иван. Я тебя прошу…
Сара. Спас бы, а, Митя? Спас бы? а? а?.. Если бы мы, если бы мы? С тобой мы — а?.. Нет?..
Иван. Ну, не надо об этом, прошу я, прошу…
Сара. Бог проклял нас, Митя.