Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)
Шрифт:
— Нынче же ночью, ближе к утру, подведите сюда на лодках тихо заплоты и колья. Заплоты же подогнать, как клепку у бочки, дабы и малой щелки не было. Там, у заливчика, куда палили татары, рукав подземный от реки есть.
Бревна увидите сверху. Вот заливчик сей заплотами наглухо загородите, отымите у поганых всю воду…
Седьмого сентября прибыли гонцы на Москву с грамоткой к государю от князя Юрия.
«Брат и государь мой, — писал он великому князю, — пятый день, как отнял яз воду у поганых. Трижды они из стен выбегали с великой дерзостью и яростью, воды хотяще, но биты были и во град свой с уроном великим затворялись трижды.
Ныне
Выслушав чтение грамоты, Иван Васильевич взволновался. Приказал дьяку Курицыну приготовить бумагу и чернила, прошелся молча несколько раз вдоль покоя своего, велел писать, говоря, будто беседуя:
— Любимый брате мой Юрьюшка, спаси бог тя за великий подвиг твой для-ради Руси православной. Обымаю тя, брата любимого, и лобызаю. От Ибрагима же проси токмо на полную волю мою, а воля моя такова…
Иван Васильевич прервал свое письмо и обратился к дьяку:
— Постой, Федор Василич, яз хочу тобе мысли свои сказать.
Перво-наперво надо нам всех христиан из полона татарского ослобонить.
Пойдут они: рязанцы — в рязанскую землю, тверичи — в Тверь, новгородцы разойдутся по всей великой земле своей, псковичи — по своей, вятичи — в Вятку, наши московские и все удельные — в княжество наше…
Государь усмехнулся и добавил радостно:
— Слово же у всех будет едино: «Никто, а токмо Москва за всех христиан против поганых! Токмо Москва защита от татар!» Вот, Федор Василич, что главное в докончании, ибо в сем токмо Москве слава. Черный народ со всех земель за нами пойдет, ибо разумеет он, народ-то, что Москва не токмо вотчина, а и государство для всех, как для бояр, так и для холопов. У всех государь един будет — токмо государь московский. У Москвы они правды искать будут, а князей великих и удельных, господу и бояр их сокрушим. Стану яз государь и единодержец всея Руси…
Иван Васильевич вдруг рассмеялся.
— Что ты, Федор Василич, на мя так глядишь, словно яз разума лишился?
— Дивлюсь, государь, — молвил дьяк Курицын, — не безумию твоему, а разуму! Все ты хитростью своей проницаешь и все на пользу государства своего обратить можешь! И всяк час и всяк часец малый о пользе сей токмо и мыслишь…
— Разумеешь ты думы мои, — молвил государь. — Ну, пиши Юрью-то.
Перво: отпустить всех рабов и пленных христиан православных, взятых татарами за сорок лет до нонешнего дни, дабы нигде во всей казанской земле не осталось ни единого православного полонянина, ни единой православной полонянки. Другое: дабы впредь татары не зорили земель наших и полону не брали. Купцов же наших не грабили бы, а купцам нашим торговать бы везде было слободно. Третье: ни с кем — ни с Казимиром, ни с Ахматом, ни с прочими — на Москву зла не мыслить. Мы же Ибрагима оставляем на царстве Казанском, ежели в сказанном нами клянется он на коране и в докончании своеручно подпишет…
Оборвав на этом, Иван Васильевич сказал:
— Дай грамотку-то митрополиту подписать. А ты сам, Федор Василич, скачи с ней в Казань. Помоги Юрию докончание с Казанью покрепче составить.
На месте-то ты лучше увидишь. Ежели надобно будет, впиши и о купцах казанских. Дадим, мол, и мы им слободу торговать и ездить в землях наших…
Сентябрьские дни стоят тихие и солнечные, а земля будто дремлет, греясь в теплоте осенней. Летит, золотясь в воздухе, паутина, деревья стоят еще в зеленых уборах, но в высоте небесной,
Тишина и перед Казанью. Стоят кругом стен ее плотным кольцом русские конные и пешие воины в полной боевой готовности и ждут. Сдается на полную волю государя московского царь Ибрагим казанский.
Еще тише в Казани. Будто вымер весь город. Тяжко там, ослабели все люди до крайности — нет воды у них. Выпили всё, что можно: все запасы воды, кумыса, съели все сырые овощи и фрукты, пили кровь коней и баранов, и нечего больше пить, а небо ясно, и ни одной капли не упало с голубой высоты…
Но сегодня вся Казань будет пить: люди, кони, бараны, собаки, кошки, гуси и куры, и тихая радость освещает все лица людские. Слышно в тишине, как стучат топоры и ломы русских воинов; ломают они заплоты, которыми была отнята вода у города…
Солнце же печет с полуденной высоты и чуть уж начинает клониться к закату.
— Ля илляхе иль алла, Мухаммэд расул алла!
Это призыв к полуденной молитве зухр. Еще больше замерла Казань на молитве. В русских же полках было хотя и тихо, но весело. С радостным подъемом и нетерпением ждали все, когда начнут отворяться ворота городские и царь Ибрагим покорно примет мир на всей воле государевой.
Долго, казалось, тянется молитва зухр, но вот и она, видно, кончилась, — дрогнули, заскрипели ворота в стенах и одни за другими медленно стали отворяться. Из них поспешно выскакивали мужчины, женщины, дети и бежали к реке с кувшинами и деревянными ведрами. За людьми мчались к воде собаки и кони, но не было ни криков, ни шума — все живое так истомилось, и ни у людей, ни у животных не было сил делать что-либо, не нужное для утоления жажды…
Вот отворились главные ворота, и выехал из них царь Ибрагим с телохранителями, в сопровождении знатных биков и мурз, одетых в дорогие одежды. Следом за ними на прекрасном, пышно изукрашенном коне ехал сеид.
Князь Юрий Васильевич с братом Андреем, окруженный князьями и воеводами, выдвинулся немного вперед на своем коне. Царь Ибрагим, приблизясь к Юрию Васильевичу, первый сошел с коня и, коснувшись его стремени, произнес:
— Ассалям галяйкюм!
— Вагаляйкюм ассалям! — ответил Юрий Васильевич и тогда только сошел с коня и протянул руку царю Ибрагиму.
Тут же подошел спешившийся сеид, а за ним шли муллы, хакимы и имамы со священными книгами. Сюда же сошлись и толмачи с обеих сторон.
Царь Ибрагим заявил, что отдается на всю волю великого князя московского, и в подтверждение этого, положив руку на коран, воскликнул:
— Клянусь в сем святым кораном! Аллах велик, благодарение и хвала ему, милостивому и всещедрому…
Когда кончились священные клятвы, царь Ибрагим, обратясь к князю Юрию, сказал:
— Почтенный князь Юрий, — перевел толмач его слова. — Среди всех возможностей не может быть ничего иного, кроме того, что уже произошло.
Выслушав перевод, князь Юрий Васильевич ответил:
— У нас же в евангелии сказано: «Ни един волос не упадет с головы без воли божией».
Окружив своей стражей царя и духовенство мусульманское во главе с сеидом, Юрий Васильевич приказал своим полкам вступать в град казанский и занимать все его укрепления…