Иван III
Шрифт:
Так ли это? Письмо Геннадия посвящено обличению еретиков. Двух старцев, упомянутых в начале приведенного текста, он специально пригласил в Новгород для обсуждения новгородской ереси («о ересях тех было с ними поговорити»). Одним из пунктов «совета» должен был стать вопрос о конце света («кончается седмая тысяща»). Издавая текст послания, Я. С. Лурье заключил в кавычки слова «мы, деи, тогды будем надобны» как прямую речь еретиков. Такое прочтение полностью согласуется с пометой на полях. Писцы и читатели на Руси нередко комментировали копируемые тексты. От своего ли имени или под диктовку Геннадия писец поместил на полях, что сам слышал такие речи от еретика Алексея. Обличая дерзкую самоуверенность еретиков (слова, что они понадобятся, коль скоро светопреставление через три года не наступит), Геннадий
Обратимся к предыдущему абзацу послания. В нем владыка выражал надежду, что государь оборонит православных от «еретиков, жидовьская мудрьствующих», имея в виду вполне конкретных новгородских еретиков, а ниже доказывал, что «Шестокрыл» и есть источник «жидовских чисел», крадущих лета у православных. Если православные верно ведут счет лет, тогда, согласно логике Геннадия, через три года последует второе пришествие. Если правы «жидовская мудрствующие» новгородцы, ссылающиеся на Эммануила бар Якова, тогда конец света придется ждать столетия. В случае правоты новгородских священников они будут «надобны», зато архиепископу, а следовательно, всему православию будет нанесен ущерб: «…егда скончаются лета, а животом еще прибавит Бог мир, и но то еретиком жидовьскаа мудрьствующимь будет дръзость, а христианству будет спона велика»; «и что Шестокрил они собе изучив, да тем прелщают христианство» и пр. Слова о «прельщении» христиан дословно повторяют фразу из письма того же автора к епископу Прохору, написанного ранее. В обоих случаях под «жидовствующими» еретиками подразумевались конкретные лица, от которых следует ждать неприятностей: «А что числа поставлены в Шестокриле… ино то учинили на прелесть христианску…А то хотят ту прёлесть явити, как изойдет наша пасхалиа…» Полагают, что эти разоблачения из письма Прохору относились к евреям и татарам, а главное — к латинянам (католикам).
Однако то, что мы знаем доподлинно об отношении Геннадия к латинянам, по-видимому, противоречит такому толкованию.
Католический король испанский, писал владыка, «очистил свою землю от ересей жидовских». Восторженные похвалы по поводу «латынян», искоренивших у себя «жидовство», едва ли совместимы с обличением «латынян» за их «жидовские мудрствования».
Книжные богатства
В письме Геннадий задал Иоасафу вопрос: «Да есть ли у вас в Кириллове, или в Фарофонтове, или на Каменном книги: Сильвестр, папа Римскы…» и др.? Иоасаф, в миру князь Оболенский, был игуменом Ферапонтова монастыря до получения епископского сана и вернулся в тот же монастырь после сложения сана. Наряду с Ферапонтовым монастырем Кириллов и Каменный обладали лучшими книжными собраниями. Перечень Геннадия включал сочинения о сущности Троицы: книгу о папе Сильвестре и Афанасии Александрийском, важнейшие книги Ветхого Завета, так называемые послания Дионисия Ареопагита, а также Книгу Притчей Соломоновых, сборник нравоучительных стихов из комедий Менандра, трактат «Логика», содержавший переводы из сочинений еврейского философа Моисея Маймонида и арабского математика Аль-Газали. Большинство названных книге точки зрения ортодоксальности не вызывали ни малейших сомнений. Тем более удивительным является замечание Геннадия в конце перечня: «Занеже те книги у еретиков все есть».
В контексте письма просьба Геннадия имела вполне определенный смысл. Владыка пригласил двух ученых московских монахов в Новгород, чтобы обсудить с ними объявившуюся ересь. «Мощно ли у мене побывати Паисею да Нилу о ересях тех было с ними поговорити? Да есть ли у вас… книги… Занеже те книги у еретиков все есть». Итак, архиепископ как бы очертил круг литературы для предстоящего диспута о ереси. Трудность изобличения вольнодумцев состояла в том, что они объявляли себя ортодоксами и пользовались сочинениями, имевшими хождение и в Новгороде, и в московских монастырях, служивших оплотом московского благочестия.
Новгородская республика избежала татарского погрома, что позволило ей сохранить огромное книжное наследие. По некоторым предположениям, Новгород в XV в. обладал самым большим собранием рукописей во всем тогдашнем славянском мире. За несколько веков существования
Почему московские ортодоксы усмотрели в новгородском вольнодумстве «жидовство»? Историки, проанализировав этот термин в контексте тогдашней богословской традиции, заключили, что эпитет «жидовствующий» далеко не всегда означал принадлежность к иудаизму, а чаще имел в виду ересь вообще.
Однако послания Геннадия достаточно конкретны, чтобы понять смысл его обвинений. Сразу же после поимки первых еретиков владыка известил государя и митрополита, что те «жидовскую веру величают», а православную хулят.
Обвинения в «жидовстве» вызвали некоторое затруднение. В письме митрополиту Зосиме в 1490 г. Геннадий так изложил историю проникновения ереси на Русь. В 1470 г. в Новгород прибыл литовский князь Михаил Олелькович, в свите которого находился некий «жидовин» еретик: он тайно обратил новгородцев в свою веру.
Обвинения против «жидовствующих» приобрели законченную форму после того, как владыка ознакомился с опытом преследования крещеных евреев католической церковью Испании.
В 80-х гг. XV в. при короле Фердинанде испанская инквизиция подвергла жесточайшим гонениям евреев, подчинившихся королевским указам и перешедших в католическую веру ради сохранения жизни и имущества. Инквизиционные суды судили их за мнимую или действительную приверженность религии предков, соблюдение иудейских обрядов и праздников. Тысячи людей были сожжены на кострах за тайное «жидовство». Идеологами инквизиции чаще всего выступали доминиканские монахи. Самым большим фанатиком среди них был Торквемада. Архиепископ получил информацию об испанской инквизиции из первых рук — от доминиканского монаха Вениамина, прибывшего в Новгород с Запада и ставшего одним из близких советников православного владыки.
Геннадий с исключительной похвалой отзывался о деятельности короля Фердинанда и святейшей инквизиции, рассматривая их в плане вселенской борьбы христианства с иудаизмом. Как видно, его вдохновляла мысль внести посильный вклад в эту борьбу.
В Средние века обличители еретиков строили обвинения на каком-нибудь наглядном доказательстве ереси, а не на разборе их догматических взглядов в целом. Выделив такое доказательство, ортодоксы по этому признаку относили новоявленную ересь к одной из древнейших ересей, обличенных в древней церковной литературе. Так поступали пастыри и западной католической, и восточной греческой церкви. Таким путем шел и Геннадий. Начало розыску о новгородской ереси положили не богословские прения и толкования книг, а установление наглядного доказательства ереси.
Согласно летописному свидетельству, к владыке поступил донос на двух новгородских священников — Григория и Ереса (Герасима), которые «пьяни поругалися святым иконам». Геннадий сам подтвердил, что дело возникло после пьяной перебранки и пьяного богохульства: «жидовин» еретик посеял семена иудаизма, и «от того жидовина распростерлась ересь в Ноугородцкой земли, а держали ее тайно, да потом почали урекатися въпиани», о чем владыке тотчас донесли. Богохульство двух священников послужило для церковных властей наглядным доказательством распространения ереси в Новгороде. Дальнейший розыск протекал в соответствии с обычным сценарием. Посредством пыток судьям предстояло вырвать у еретиков признание вины и имена сообщников. Однако выданные на поруки священники сбежали в Москву, надеясь найти там защиту от пастыря.
Розыск остановился, но среди новгородских священников нашелся ренегат, покаявшийся в том, что он вместе с двумя бежавшими попами молился «по-жыдовскы» и прельщал христиан «жидовским десятисловием».
Геннадий не жалел сил, чтобы завершить розыск и организовать громкий судебный процесс. На протяжении двух-трех лет он отыскивал все новые и новые факты, которые доказывали, что преступление двух пьяных священников против священных икон характерно для новгородцев вообще. Может быть, в Новгородской земле нарождалось некое иконоборческое движение, свидетельствовавшее о критике иконопочитания с позиций рационализма? Такое предположение было бы опрометчивым.