Иван Иванович - бывалый сапер
Шрифт:
Поздоровался со мной генерал, руку протянул. Высокий он был, собранный. Лицо смугловатое, доброе. На подбородке ямочка. Глаза черные, внимательные. Голос негромкий, душевный…
Дружески, совсем по-домашнему генерал принялся расспрашивать, где я воевал и почему брови у меня сожженные.
Здорово мне обращение это понравилось. Иной младший лейтенант с краткосрочных курсов прибыл, без году неделя служит, а уже солдатам «ты» говорит. Даже тем, кто по возрасту в отцы ему годится. А тут генерал вон как уважительно разговаривает…
Наверное, еще говорил бы он со мной, да примчался долговязый подполковник на легковой автомашине, что-то сказал ему.
— Мне пора, — заторопился генерал. — Из штаба дивизии приехали… — Он посмотрел на меня внимательно. — Вот что, товарищ Иванченко. Работа у вас, знаю, чрезвычайно опасная. Все неувязки и просчеты кровью оплачиваются. Берегите людей. Как можно больше заботы и внимания к ним… Много у всех нас дел после войны. Так и передайте командиру роты… До свиданья. Очень приятно было земляка встретить. Я ведь тоже с Украины…
Генерал кивнул мне на прощание и уселся в машину.
Как завороженный стоял я, не сводя глаз с машины.
Вот «виллис» по свежему танковому следу, чуть накренившись, перевалил через кювет и покатил по мокрому проселку.
Я уже собрался было вернуться к отделению, как увидел, что рядом с «виллисом» взметнулся черный столб земли. Чуть погодя донесся глухой взрыв.
Непонятная тревога охватила меня. «Неужели?.. — промелькнуло в голове. — Не может быть…»
Минута… Другая… «Виллис» понесся обратно. За ним машина офицера связи.
Все ближе и ближе машины. В первой генерал. Побледнел, шинель расстегнута. Бинты виднеются…
Слабонервным никогда я не был, но тут пересохло во рту, по щекам побежали слезы.
Десятки, сотни раз, говорили наши ребята, бывал генерал в самом аду, на переднем крае. И оставался жив-здоров. Осенью сорок третьего вместе с солдатами Днепр под огнем форсировал… Сама смерть не решалась замахнуться на него. А сейчас, когда война идет к концу… Почему так случилось?..
Адъютант, даже шофер, сидевший бок о бок с ним, остались целы и невредимы. Одного его смертельный осколок разыскал. И снаряд тот был один-единственный, по всему видать, шальной снаряд. Больше по тому квадрату немцы не стреляли.
Эх, если б знать, какая беда приключится через несколько минут после того, как мы расстались! Сам бросился бы под колеса его машины, не дал и с места тронуться. Пусть осерчал бы генерал, пускай отругал меня как хотел, но зато жив остался. А теперь…
Никогда не забыть мне ту встречу на шоссе в Восточной Пруссии. И сейчас, много лет спустя, закрою глаза и вижу генерала — приветливого, внимательного, слышу душевные его слова: «Берегите людей. Как можно больше заботы и внимания к ним… Много у всех нас дел после войны…»
БЕЗ
Все дальше и дальше отступают от нас годы Великой Отечественной войны. Перепаханы траншеи, ходы сообщений. Засыпаны противотанковые рвы. Сняты проволочные заграждения, ежи и надолбы. Заросли бурьяном воронки от бомб и снарядов. Сгнили, обвалились землянки. На месте пожарищ и развалин поднялись новые светлые дома…
Но война нет-нет, а напомнит о себе. Напоминает опасными взрывающимися находками.
И так уж сложилось, что разминирование стало моей профессией. До сих пор хожу по следам войны, ищу то, что вред людям может причинить.
Когда-то на передовой саперы работали по ночам, все больше на ощупь, ползком. Нередко под обстрелами, бомбежками…
Теперь ничего этого нет.
И все же чем дальше, тем труднее. Грозный противник у нас появился — время. За долгие годы поржавели корпуса мин, снарядов, авиабомб и всякого такого прочего. Взрыватели изъедены коррозией. Все держится, как говорится, на авось, на честном слове.
Вот прошлой осенью случай был. Отрывали строители в деревне Дубки котлован, и ковш экскаватора вывернул снаряд из грунта.
Сообщили об этом к нам в часть, и меня с командой снарядили к месту происшествия.
Помощником моим назначили сержанта Батурина. Серьезный, грамотный паренек. К тому же, что особенно мне нравится, обстоятельный, дотошный в службе.
Недавно пришлось видеть, как он осматривал солдат перед увольнением в город. Проверил расположение знаков на мундире. Измерил расстояние от центра эмблемы до вершины погона. Будто бы все… Нет, сержант еще зашел сбоку, сзади. Приказал солдату показать, чистый ли у него носовой платок…
Никаких поблажек, отступлений от устава… Короче говоря, личные отношения строит на основе служебных, а не служебные на основе личных.
Часам к десяти прибыли на машинах в Дубки и не мешкая приступили к делу. Прочесали вокруг котлована миноискателями и щупами. Обозначили вешками место, где под землей притаились ВОП. Так сокращенно называют взрывоопасные предметы.
Я задумался, уставившись на поблекшую, увядшую траву. Что ожидает нас? Какой «подарок» на этот раз преподнесет война?
И еще думал о том, что хорошо бы сегодня пораньше все закончить. Жена моя, Лариса Ивановна, именинница, и хотелось такой вечер провести дома.
Но кто знает, как получится? В работе нашей торопливость опасна. Возможно, придется и задержаться.
Конечно, жена обидится. «Дети никогда тебя не видят, — скажет с горечью. — Раз в году и то не можешь побыть с семьей!»
Все это так, да что поделаешь?
На «гражданке», к примеру, отработал свои восемь часов — и будь здоров, шагай на все четыре стороны. А я человек военный.