Иван Калита
Шрифт:
Что до роли Ивана как «провожатого» татар – то это явная гипербола. За сто лет владычества над Русью татары достаточно хорошо изучили дороги к ее городам. Да и городов-то в тверской земле было, собственно, всего два: Тверь на Волге и Кашин на речке Кашинке, притоке Волги. Дойти до них по рекам не составляло никакого труда. Суть же дела состояла в том, что князь Иван как старший среди участвовавших в походе на Тверь русских князей был, видимо, назначен ответственным за действия всей русской части Федорчюковой рати и в этом качестве был ее «вожем», командиром.
По рассказу летописца, тверской епископ Андрей (в действительности умерший еще в 1323 году, но оставшийся в памяти тверичей как мудрый и авторитетный владыка) убеждал князя Александра Михайловича не вступать в сражение с Федорчюковой
Тверской летописец середины XV века выразил здесь общепринятое для того времени представление о том, что церковь удерживает князей от войны с ордынским царем, которого возвысил Бог. Следуя этим советам иерархов, князья, по натуре склонные к войне, спасают себя и свою землю от беды, от новых «казней Божиих».
Вглядываясь в логику суждений тверского летописца о восстании 1327 года, можно разглядеть и еще одну тенденцию. Мятеж тверичей, согласно летописцу, был направлен не против власти Орды в целом (ибо эта власть ниспослана свыше), а против «губителя христианства», «церковного борителя» воеводы Чолхана (24, 466). Господь руками тверичей и их князя истребил Чолхана за его гордыню. При таком понимании тверского мятежа князь Александр предстает не как богоборец, каким его изображали московские книжники Ивана Калиты, а как послушный исполнитель воли Божией. Так хитроумные тверские философы XV века примирили непримиримое: осудили идею войны против Орды, но оправдали князя Александра и своих горожан, поднявшихся с оружием в руках против «поганых».
Страшная Федорчюкова рать, напомнившая о разорении римлянами Иерусалима, отразилась в летописании всех крупнейших русских городов. Новгородская Первая летопись старшего извода (середина XIV века) в характерном для всего новгородского летописания лаконичном, но по-своему выразительном тоне так повествует о событиях 1327 – 1328 годов: «Того же лета, на Успенье святыя Богородица, князь Александр Михайлович изби татар много во Твери и по иным городом, и торговци гость хопыльскыи исече: пришел бо бяше посол силен из Орды, именем Шевкал, с множеством татар. И приела князь Олександр послы к новгородцем, хотя бечи в Новъгород, и не прияша его. Того же лета приела князь Иван Данилович наместникы своя в Новъгород, а сам иде в Орду. На ту же зиму приде рать татарьская множество много, и взяша Тверь и Кашин и Новоторжьскую волость, и просто реши всю землю Русскую положиша пусту, толко Новъгород ублюде Бог и святая Софья. А князь Олександр вбежа в Пльсков; а Костянтин, брат его, и Василии в Ладогу; и в Новъгород прислаша послы татарове, и даша им новгородци 2000 серебра, и свои послы послаша с ними к воеводам с множеством даров. Убиша же тогда татарове Ивана, князя Рязаньского» (10, 98).
Спасение своего родного города от татар новгородский летописец объяснил прежде всего Божьей милостью и покровительством святой Софии. (Во имя св. Софии был освящен главный храм Новгорода.) Земные причины спасения – посольство к татарам, уплата огромного выкупа – остаются для летописца реальностью, но как бы второго порядка: существенной, но не решающей.
По той же самой логической и теологической схеме (хотя и в иной окраске) представил эти события московский летописец. «Toe же осени (то есть осенью 1327 года. – Н. Б.) князь Иван Данилович Московский в Орду пошел. Toe же зимы и на Русь пришел из Орды; и бысть тогда великая рать татарская, Федорчюк, Туралык, Сюга, 5 темников воевод, а с ними князь Иван Данилович Московский, по повелению цареву, и шед ратью, плениша Тверь и Кашин и прочия города и волости, и села, и все княжение тверское взяша и пусто сътвориша, и бысть тогда земли великая тягость и много томлениа, множества ради грех наших, кровь хрестианская проливаема бываше от поганых татар, овых в полон поведоша, а другиа мечи изсекоша, а иныа стрелами истреляше и всяким оружием погубиша и смерти предаша, а князь Александр побежал с Твери в Псков... Того же лета убиша князя Ивана Ярославичя Рязанскаго. Великий же Спас милостивый человеколюбец Господь своею
Согласно московскому летописцу, Москву спасла прежде всего милость Спаса, его благосклонность к благочестивому князю Ивану Даниловичу. Вероятно, этот летописец, столь чтивший Спаса, жил в Спасском монастыре, основанном в московском Кремле в 1330 году Иваном Калитой.
Никоновская летопись, соединившая в себе самые различные летописные традиции, наиболее подробно освещает ход нашествия. Татары и их русские союзники «взяша град Тверь, и Кашин, и прочна грады тверскиа, и власти (волости. – Н. Б.) и села пожгоша, а люди в полон поведоша, и Тръжек и власти пусто сотвориша, и хотяще ити к Новуграду, и не идоша: заступи бо его Господь Бог и святая Софиа, и оттуду послаша послы своя в Новъгород, они же (новгородцы. – Н. Б.) убоявшсся послаша к ним послы своя со многою честию, и со многими дары и 5000 рублев новгородцких. И тако татарове возврати шася оттуду со многим– полоном и богатьством, и бысть тогда всей Русской земле велиа тягость, и томление и кровопролитие от татар» (22, 194).
В. Н. Татищев, следовавший в своем повествовании о событиях 1327 – 1328 годов за текстом Никоновской летописи, после слов о «томлении и кровопролитии от татар» поставил запятую и прибавил уникальную страшную подробность: «зане (потому что. – Н. Б.) не токмо имения выбираху, скоты и кони забирали, но жены и дсчери емлюсче по своей воле и держаху, елико хотяху, а кто поперекова (сопротивлялся. – Н. Б), мучаху и убиваху» (38, 83).
Все летописи сообщают о гибели в ходе этой войны от рук татар рязанского князя Ивана Ярославича. Но ни одна не дает подробностей этой истории. Такая таинственность вызывает множество вопросов, на которые едва ли когда-либо найдутся ответы. Где и за что убили татары князя Ивана? Замешкался ли он вовремя явиться с покорностью в Орду? Или, не стерпев унижения, встат! с оружием в руках, чтобы защитить свою честь, спасти своих близких от жадных рук «поганых»? Или стал жертвой клеветы своих врагов? Но как бы там ни было – он принял мученическую смерть. И еще одним крестом больше стало на том печальном погосте, имя которому – русская история.
Художники Древней Руси всегда изображали святых мучеников бесстрастными, переносящими свои муки с возвышенным спокойствием. (Таков, например, святой Георгий на знаменитой новгородской иконе XIV столетия.) Даже распятый на кресте Спаситель словно спит, широко и вольно раскинув руки. Он несоизмеримо выше своих мучителей и своих мук. Сцены поругания и заушания Христа, его унижения в темнице появились в русской иконописи лишь в период ее упадка, во многом под влиянием западноевропейской живописи.
Подобно иконописцам, русские летописцы XIV – XVвеков всячески избегали не только натурализма, но даже и простого реализма. Описывая бедствия, которыми полна была тогдашняя жизнь, они прибегали к трагически-возвышенным формулам Библии. Перенося свои личные страдания в область вечного, древнерусский человек находил успокоение и забвение. Его собственная боль, встречаясь с мировой скорбью Священного Писания, пополняла ее и растворялась в ней, как капля в море.
Разгром татарами Твери зимой 1327/28 года тверская летопись (наиболее внимательная к этим событиям!) рисует буквально в двух словах: «И людей множество погубиша, а иныа в плен поведоша, а Тверь и вся града огнем пожгоша» (24, 416). Однако в действительности завоевание Твери татарами и их русскими подручниками было, конечно, далеко не легким в военном отношении делом. Тверичи защищались с отчаянием обреченных. Но силы были слишком неравны...
Дымящиеся развалины, застывшие в снегу окоченевшие трупы, над которыми пировало воронье, тишина и безлюдье кладбища – такой была гордая Тверь в начале 1328 года. Со временем она вновь оживет, наполнится людьми и даже зазвенит оружием. Но прошлого величия ей уже не вернуть. Федорчкжова рать отбросила Тверь далеко назад и словно переломила ей спину. Отныне она уже никогда не могла подняться в полный рост. Торжество удваивает силы, а участь побежденного – ненависть, зависть и страх.