Иван Калита
Шрифт:
– Я… Я готов! – твердо произнес Андрей.
Казаки зашумели:
– Казак!
– Тихо! – рявкнул атаман, – ишь, какие вы быстрые. Аль забыли, что казак еще должон? Вот ты, Сыч, орал: «Казак!», а знаешь ли ты, как он дружен с оружием, владеет конем? Лихость да ловкость, я чувствую, в нем есть. А? – и посмотрел на Сыча.
– Давай, атаман, проверим.
– Давай проверим. А ну пошли на воздух.
Когда они вышли, атаман глазами поискал кого-то в толпе, поманил пальцем:
– Иди-ка, Сыч, сюда.
Он подошел.
– Дай-ка ему свою саблю.
Тот
– Расступись, други! – весело крикнул атаман, обнажив оружие.
– А ну давай сразимся, – глядя на Андрея, сказал он.
Андрей удивленно посмотрел на атамана, потом на казаков.
– Давай, давай, не бойся! – понеслись со всех сторон подбадривающие крики.
«Легко сказать: “Не бойся”. А если тебя почти не учили этому? Отец, правда, кое-что показывал, да в основном Егор. Вот и все». Сжал Андрей саблю. Взмахнул атаман. Чувствуется, осторожно. Андрей отбил.
– Молодец! – орут, уверенность вселяют казаки.
Начал смелее наседать. Да только не дал атаман ему баловать, а то подумают, что взял быка за рога. «Раазз!» – и выбил из его рук саблю.
– А теперь коня давайте.
Кто-то кинулся за лошадью. Недолго ждали лошадиного топота.
– Вот, атаман, коняга! – сказал наездник, соскакивая с лошади.
Еремей критическим взглядом окинул ее.
– Пойдет! Теперь разгоните ее по кругу.
Казаки поняли, чего хочет атаман.
– А ну пошла, пошла! – раздались понукающие крики.
Конь помчался по кругу. Раз промчался мимо, второй… На третьем круге атаман вдруг ловко на ходу вскочил на круп коня. Проскакав по кругу, не останавливая коня, спрыгнул на землю.
– А теперь ты! – он подмигнул Андрею.
Так Андрей не смог.
– Ну, Сыч, – усмехаясь, атаман смотрит на казака, – что молчишь?
Кругом хохот. Сыч прячется за спины казаков. Атаман переводит взгляд на Андрея. По лицу видно, что сильно расстроился парень. Атаман подошел к нему и положил руку на его плечо:
– Не печалься. И я таким был. Да добрые люди научили. Вот и тебя научат.
Сказав, он оглянулся и крикнул какому-то казачку:
– Эй, сбегай-ка за Курбатом. Пускай ко мне идет.
Курбат был казак лет семидесяти, невысокого роста, суховат. Некогда черные волосы теперь перемешались с сединой. Длиннющие усы ниспадали на грудь. Смугловатое лицо с темными, еще не выцветшими глазами, говорило о его не совсем русском происхождении. Степенно подойдя к атаману, спросил:
– Зачем, Семен, кликал?
Еремей обнял его за плечи и, повернув к Андрею, попросил:
– Сделай из него казака.
Курбат окинул парня с ног до головы, прищурил один глаз, как бы оценивая.
– Породный, – неожиданно сказал он и подошел к Андрею.
Резким, коротким ударом двинул ему по животу. Андрей только крякнул. Курбат, повернувшись к атаману, сказал:
– Не квел. Добрым будет казаком. Беру к себе.
И вдруг Андрей запротивился:
– Один не пойду. Только с Митяем.
Курбат с Еремеем переглянулись. Атаман улыбнулся, а Курбат спросил:
– Это дружок твой?
Андрей
– Пущай, – согласился атаман.
В землянке Курбат занимал почетное место – около печи. Ребят он провел в конец землянки и указал их места. В это время раздались какие-то непонятные звуки, словно кто-то колотил в железный лист. Митяй шепнул Андрею:
– На еду зовут.
Курбат посмотрел на них и сказал:
– Пошли!
И Курбат привел их на поляну, где были разосланы кошмы, конские и воловые шкуры. Рядом насланы доски, на них хлеб и деревянные солонки. Тут же рядом в огромных казанах что-то булькало, а на вертелах жарились туши кабанов. Все это издавало умопомрачительный запах, который обострял свежий воздух.
Неторопливо подходившие казаки рассаживались кругами. Место Курбата было рядом с атаманом, по левую руку. А атаман всегда садился лицом на восток. Их наставник провел парней дальше и указал места. Перед уходом сказал:
– Не торопитесь, ждите своей очереди.
Андрей заметил, что у каждого казака было свое место. Они садились, скрестив ноги, доставали ножи и ложки, обтирали их кто о траву, кто о штаны. Усы закидывали за спину или поднимали кверху.
Вот все расселись. Атаман, а за ним все остальные стали креститься на восход солнца. Откуда-то появился почти лысый, худой казак с ножом, на лезвии которого играло солнце. Он подошел к хлебу, наметил на нем крест, потом начал резать на большие ломти. В это время кухари разливали из казанов уху в большие деревянные миски. Начинал еду атаман. Он зачерпывал из миски уху, чинно нес ее ко рту, поддерживая ложку куском хлеба. Медленно жевал хлеб, медленно опрокидывал уху в рот. Затем медленно, рукавом, вытирал усы и снова кусал хлеб. За ним начинал еду Курбат. Он делал точно так, как атаман. За Курбатом – следующий казак… Казацкие ложки ходили вокруг миски с востока на запад, как ходит солнце.
Кухари зорко следили, если у кого опорожнялась миска, они тотчас наливали в нее ухи. Еда была обильной. После ухи кухари приносили жареных кабанов. Рубщики их рубили на куски, солили. Атаману преподнесли сердце животного, чтоб он добрым был для своих и горячим для врагов. Всем остальным давали по кусочку легкого, чтоб бегали легко. Затем все ели мясо. Насытившись, запивали ключевой водой. После такой обильной еды шли спать, кто где. Кто оставался прямо на месте.
Андрей и Митяй пошли к себе. Вечером Курбат сказал Андрею, чтобы он завтра на заре пошел к кухарю, он даст ему работу. Митяй, когда они остались одни, сказал Андрею:
– Он хочет, чтобы ты прошел с низов казацкий уклад. Завтра тебя кухарь заставит или дрова рубить, иль воду носить.
Андрей поднялся до зари. Когда пришел на место, еще никого не было. Он так торопился, что не надел поддевку. Поднявшийся туман принес прохладу. Чтобы согреться, он прыгал и махал руками. Его остановил чей-то голос:
– Эй, ты чего?
Андрей оглянулся на голос.
– Да… Курбат меня прислал.
– А! Замерз? Бери топор и руби дрова.
Так началась для Андрея казацкая жизнь.