Иван Васильевич Бабушкин
Шрифт:
Якутский губернатор Булатов рьяно исполнял все драконовские циркуляры Кутайсова. Жизнь политических ссыльных стала поистине невыносимой. Среди них назревало все растущее сопротивление, вылившееся в вооруженный протест. 18 февраля 1904 года большая группа политических ссыльных Якутска (в городе и ближайших к нему поселениях в это время насчитывалось более ста ссыльных) забаррикадировалась, запасшись оружием и провизией, в просторном двухэтажном доме якута Романова 1 и потребовала от губернатора смягчения режима. Среди объявивших вооруженный протест были В. Курнатовский, А. Костюшко — Валюжанич, Е. Матлахов, несколько женщин — политических ссыльных. В ответ на их требования губернатор оцепил дом
В. Курчатовский был вынужден два раза выстрелить, но наступавшим. Один солдат был убит, другой смертельно ранен. В ответ загремели винтовочные выстрелы. Солдаты давали по осажденным залп за залпом. Пули пронизывали ставни, впивались в бревенчатые стены.
Первыми выстрелами был убит Е. Матлахов. Смерть его была моментальной: он упал, даже не вскрикнув, — пуля пробила голову навылет.
Весть о чудовищном насилии царских властей быстро облетела якутские и сибирские колонии политических ссыльных. Везде — и на Колыме, и в Вилюйске, и в Нерчинске — томившиеся в ссылке революционеры единодушно заявляли о своей солидарности с якутскими товарищами.
Бабушкин был организатором коллективного протеста верхоянских ссыльных: в резком протесте-заявлении его подпись стоит первой.
В якутском архиве хранится подлинник заявления верхоянских политических ссыльных: «Господину прокурору Якутского Окружного суда. Заявление. В виду постоянно повторяющихся фактов насилия над нашими товарищами в тюрьмах, дороге и в местах ссылки, мы, революционеры, сосланные в город Верхоянск, не имея фактической возможности присоединиться к нашим якутским товарищам в их открытой борьбе против диких фактов насилия администрации, особенно участившихся в последнее время, заявляем о своей полной солидарности с товарищами, смело выступившими за наши общие требования, и о своей готовности всегда дать должный отпор на всякое насилие над нами.
Гор. Верхоянск, Иван Бабушкин…»
23 марта 1904 г. (Следует 19 подписей.)
6 и 7 апреля к этому заявлению присоединились еще пять политических ссыльных Якутска, и протест был направлен якутскому прокурору.
Заявление верхоянских ссыльных революционеров вызвало взрыв ярости якутских властей: и губернатор, и исправник, и прокурор решили в качестве наказания «за дерзостное неуважение к начальству, выразившееся в подаче недопустимого по форме и явно противозаконного по существу коллективного протеста», разослать верхоянцев в еще более отдаленные и глухие места Восточной Сибири и Якутии, к берегам Ледовитого океана.
Однако рабочее движение, развернувшееся в Сибири в связи с ростом революционных событий и русско-японской войной, сорвало планы мести царских властей. Губернатор и прокурор Якутска запросили санкцию департамента полиции о «новых, более решительных мерах в отношении лиц, подписавших протест в г. Верхоянске». Департамент полиции медлил с ответом, опасаясь вызвать репрессиями новое, быть может, еще более решительное, вооруженное сопротивление политических ссыльных. Департамент получил сведения от своей агентуры, что «романовка» настолько обострила отношения ссыльных революционеров с местными властями, что повсюду — ив Акатуе, и в Нерчинске, и в Якутске, и в Зерентуе — ссыльные могут с оружием в руках ответить на новое насилие со стороны тюремной или ссыльно — поселенческой администрации. Это обстоятельство понял и верхоянский исправник, приказавший своим казакам «не особенно тревожить политиков до весны».
А до весны было еще так далеко!..
Несмотря на апрель,
Вместе с первыми ветрами на «полюс холода» долетело и робкое, еще не уверенное дыхание весны.
Приближалось Первое мая. Этот день ссыльные решили отпраздновать, как и на воле, торжественно и радостно. Несмотря на гнетущие условия, И. В. Бабушкин и его товарищи по ссылке чувствовали, что надвигается что-то необычное: вести о русско-японской войне, о волнениях рабочих в Чите и Иркутске, которые привозили казаки-верховые из Якутска, настороженность полицейских, какая-то особая подозрительность и вместе с тем затаенный страх, проглядывавшие в каждом слове исправника, — все это волновало верхоянских ссыльных.
— Товарищи! Первое мая — наш рабочий, революционный праздник! Мы встретим его даже и здесь, за Полярным кругом! — предложил Иван Васильевич своим соседям-ссыльным.
Место для маевки решено было выбрать укромное, подальше от полицейских глаз. Делу помог начавшийся перелет птиц: под предлогом охоты на диких уток и гусей, тысячами летевших с юга к берегам Ледовитого океана, ссыльные ушли на рассвете Первого мая за несколько километров от города.
Ранней весной особенно заметно на фоне горного рельефа своеобразие окружающей природы.
Охотники шли не торопясь, перепрыгивая через глубокие и местами довольно широкие трещины, которые удивляли ссыльных еще по пути из Якутска в Верхоянск. Теперь эти трещины наполнялись талой водой, и приходилось осторожно пробираться по не совсем еще оттаявшей тропинке.
Наконец Бабушкин и его товарищи взобрались на одну из гор. Вокруг, куда ни достигал взор, расстилался унылый, безрадостный ландшафт Заполярья. Внизу поблескивала скованная льдом Яна. Река делала вокруг Верхоянска прихотливые петли, то сливаясь с озерами, то охватывая полукольцом горы. Деревьев почти не было видно; казалось, что даже они не могли противостоять суровым ветрам и жгучим морозам верхоянской семимесячной зимы.
Низкий и чахлый, но достаточно густой лесок, скорее напоминавший кустарник, надежно скрыл от непрошенных взоров небольшую группу верхоянских ссыльных. Несколько минут все молчали, оглядывая неприветливые окрестности. Как не похожа была эта заполярная маевка на те оживленные, боевые собрания рабочих, которые проводил Бабушкин в окрестностях Орехово-Зуева, Екатеринослава! Каждый сознавал, что там, на далекой-далекой родине, в Подмосковье или под Петербургом, Казанью, Харьковом, вокруг крупных центров рабочего движения именно сегодня, в первомайское утро, звучат смелые, гордые речи. Но даже и здесь, в суровых и хмурых условиях якутской природы, уверенность в своих силах, вера в неизбежную победу не покидали Ивана Васильевича. Речей на маевке не было; ее участники ограничились задушевной беседой, расположившись на проталинке, пригретой солнцем.
— Давайте, товарищи, разложим костер!.. Огонь — спутник жизни!.. — воскликнул один из участников маевки.
Предложение его понравилось всем. С трудом разыскали сухие ветки кустарника, и вскоре вспыхнуло пламя костра.
Вернулись верхоянские ссыльные с маевки поздним вечером.
…Летом ссыльные с увлечением принимали участие в ловле рыбы: нужно было заготовить как можно больше продуктов на новую суровую зиму. Ссыльные, приспособляясь к местным условиям, отлично снаряжали «паузки» для рыбной ловли и перевозок продуктов. Бабушкин тоже занимался подготовкой лодок: смолил их, чинил и шпаклевал борта, делал железные уключины.