Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»

Алексеев Юрий Георгиевич

Волновалось новгородское вече. В ноябре 1470 года произошло открытое столкновение «литовской» и «московской» партий. Дело доходило до рукопашной, что, впрочем, далеко не редко случалось на вечевых собраниях. Сторонники Москвы оказались в меньшинстве или были терроризированы «шильниками», нанятыми «литовской» партией. Олелькович укрепился на новгородском столе.

Правда, новым архиепископом был избран умеренный по своим взглядам Феофил, а не воинствующий Пимен, решительно и активно настроенный против Москвы и готовый признать власть литовского митрополита, униата Григория. Но поехать в Москву к митрополиту Филиппу на официальное поставление в архиепископы Феофилу так и не удалось. Страсти продолжали разгораться. Душой антимосковской агитации были бояре Борецкие – вдова и дети покойного посадника Исаака Андреевича. Они и их сторонники (а

таковых было немало) стремились не только к союзу с Казимиром, но и к признанию его князем Новгородским. Даже на кандидатуру Михаила Олельковича не соглашались антимосковские экстремисты. В марте 1471 года он поссорился с Борецкими и вынужден был уехать из Новгорода под тем предлогом, что в Киеве умер его старший брат Семен (хотя отлично знал, что это случилось еще осенью). Недобрым для русского народа оказался князь «из королевы руки» – на обратном пути его свита занималась безудержным грабежом, о чем с сокрушением пишет псковский летописец [100] .

100

ПСРЛ. С. 284; Псковские летописи. М.—Л., 1955. Т. 2. С. 175.

Переговоры с Казимиром продолжались. Уже было готово докончание, по которому Господин Великий Новгород переходил под власть великого князя Литовского [101] . Правда, при этом было оговорено сохранение православия (и, конечно, боярских привилегий). Но что означало это «православие» под властью митрополита-униата и католика-короля? Другое дело – боярские привилегии. Бояре знали – под рукой короля магнатам живется вольготно. Оставалось только ратифицировать докончание королем. Мечта боярства о сохранении своей власти, своих вотчин, хотя бы ценой отделения от Русской земли, была как никогда близка к осуществлению.

101

Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.—Л., 1949. С. 129–132. № 77.

Бояре понимали, что отделение возможно только через войну, и они к этой войне готовились. В марте 1471 года ливонский магистр Вольтус фон Герзе неожиданно для псковичей предъявил им территориальные претензии. Псковичи отвергли их, но были обеспокоены. Еще больше встревожило псковичей обострение внимания к пограничным вопросам, которое тогда же проявил король Казимир [102] . Это было далеко не случайно. Накануне войны новгородское боярство стремилось нейтрализовать Господин Псков, верный Русской земле и ее государю.

102

Псковские летописи. Т. 2. С. 174–175, 179–180.

Кончалась зима – самое благоприятное и традиционное время для похода великокняжеских войск на Новгород. Можно было надеяться, что до следующего санного пути Новгород, окруженный озерами и болотными топями, будет в безопасности. А к этому времени будет ратифицирован договор с Казимиром, укреплен союз с Орденом против Пскова.

Король тоже готовился к войне. В Большую Орду к хану Ахмату прибыл королевский посол Кирей Кривой, как его называют наши летописи. Это был бежавший из Москвы татарин, внук пленника, выкупленного в свое время великим князем Василием Дмитриевичем у его тестя Витовта. Посол Кирей Амуратович явился с дарами от короля хану и его ближайшим советникам.

По данным Московской летописи, посол передал хану слова короля, «чтобы волной царь пожаловал, пошел на Московского на великого князя Ордою своею, а яз отселе со всею землею своею». И советники хана, и главный из них – князь Темир – поддержали со своей стороны предложения короля [103] . Конфликт с Новгородом мог перерасти в большую войну с Литвой, Орденом и Ордой. Над Русской землей сгущались грозные тучи.

Как же реагировало на эту критическую ситуацию московское правительство во главе с великим князем?

103

ПСРЛ.

Т. 25. С. 395.

В ноябре 1470 года в Москву прибыл новгородский посол Никита Ларионов с извещением об избрании архиепископа и с просьбой о разрешении («опасе») Феофилу приехать в Москву для официального поставления. Великий князь принял посла, «почтив его», и дал согласие на приезд архиепископа, отметив при этом традиционность своего отношения к Новгороду: «Как было при отце моем… и при деде, и при прадеде моем, и при преже бывших всех великих князей». При этом Иван Васильевич счел нужным особо подчеркнуть, что власть великих князей носит общерусский характер: «Их же род есми Володимерских и Новгорода Великого и всея Руси» [104] .

104

ПСРЛ. Т. 25. С. 284.

Именно этот ответ великого князя вызвал, по словам московского летописца, бурю на новгородском вече. Тут-то Борецкие и их сторонники и заявили открыто: «Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля Польского и великого князя Литовского Казимира».

Московское правительство, видимо, не теряло еще надежды на мирное разрешение конфликта. В Новгород был отправлен посол Иван Федорович Товарков. Товарковы-Пушкины, из рода которых вышел впоследствии величайший русский поэт, – потомки Гаврилы Алексича, одного из героев Невской битвы.

Великий князь призывал новгородцев не отступать от «старины», возводя ее к Рюрику и Владимиру Святому. «Старина» в глазах Ивана Васильевича – исконное единство Русской земли под властью великого князя. Это принципиально важный момент, который необходимо отметить особо. Впервые мы встречаемся с историческим обоснованием новой политической доктрины. Иван Васильевич стремится мыслить в широких исторических и политических категориях, в масштабах истории всей Русской земли. Осмысление Русской земли как единого политического целого (а не как совокупности княжеств и отдельных земель) в принципе исключает удельную традицию – оплот новгородского сепаратизма [105] .

105

ПСРЛ. Т. 25. С. 285.

Прежде таких рассуждений летописи не знали. Конфликты с Новгородом объяснялись конкретными причинами: рассказывая, например, о походе 1456 года, летописец ограничивается лапидарным оборотом: «Князь великий Василий Васильевич за неисправление новгородцев поиде на них ратью». И Дмитрий Донской совершил зимой 1386/87 года свой грозный поход на Новгород, «волости и села воюючи и жгучи», потому, что держал «гнев… и нелюбие велико про волжан, что взяли новгородские [ушкуйники. – Ю. А.] разбоем Кострому и Новгород Нижний». Никаких требований и претензий принципиального характера Донской – по летописи – не предъявлял [106] .

106

Там же. С. 212–213.

В марте 1471 года с посланием к новгородцам обратился и митрополит Филипп. Он увещевал не отступаться «от благочестия, от православия и от великие старины» и не «приложитися» «к тии латинские прелести». Обращаясь к новгородцам, митрополит подчеркивает, что они поручены «под крепкую руку благоверного и благочестивого Русских земель государя великого князя» Ивана Васильевича «всея Руси, вашего отчича и дедича» [107] .

Но ни посольство великого князя, ни послание митрополита не привели к желаемым результатам. Новгородские власти отнюдь не стремились к соглашению – они хотели только выиграть время. Отвергли новгородцы и предложение Пскова о мирном посредничестве. Более того, они потребовали от псковичей, чтобы те «против великого князя потягли».

107

Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Стб. 721–732. № 102.