Иванова, на пересдачу!
Шрифт:
В какой-то момент Кошелев окончательно рехнулся и удумал петь под нашими окнами серенаду (для Иры) и песню-извинение (для меня).
Получилось отвратительно.
Злая на весь мир Иришка, разбуженная его воплями, молча вылила на возлюбленного ведро холодной воды и закрыла окно. Я никак это не прокомментировала, но мысленно была удовлетворена.
В этой битве мне нужен союзник. Меня бы по-дружески обидело, если б с утра Шевченко рванула миловаться к своему ушлепку. Который запросто может втоптать
Нет, она была солидарна со мной и поддаваться не собиралась.
Серега долго ещё стоял под окнами, и вода замерзала на легком морозце, сковывая его тело точно броня.
А я написала Измайлову сообщение с требованием встретиться. Пусть лучше он узнает из моих уст о подставе, которую учинил Кошелев, чем от кого-нибудь из студентов-идиотов.
— Может быть, обсудим по телефону? — перезвонил мне Стас. — Сегодня вообще никак. Что-то срочное?
— Как тебе сказать… общежитие узнало про нас с тобой.
Я, стараясь не захлебываться в эмоциях, описала события прошедшего дня. Получилось бурно, с кучей непечатных слов и фраз, от которых покраснеет портовый грузчик. Про то, что предварительно я притворилась девушкой Коперника, тоже обмолвилась.
Мало ли где всплывет, что я кувыркаюсь с двумя мужиками одновременно.
— Даш, дело такое. — Стас вздохнул, выслушав мою тираду до конца. — Иногда студентки спят со своими преподавателями. Это естественный фетиш. Помнится, одна девушка с юридического факультета заразила хламидиозом половину кафедры гражданского права. Долго тогда судачили о том, как это неэтично. Только вот кто запретит? Взрослые люди. Всё по согласию. О, а англичанку однажды застукали в туалете с симпатичным третьекурсником, который демонстрировал ей прекрасное владение языком. Правда, не английским, а своим. Ну и что?
— А мы… а ты…
— Кто докажет, что мы спали? — он фыркнул. — Знать ничего не знаю, видеть тебя не видел. Четверку поставил из жалости. Тебе тоже даром не сдался престарелый преподаватель, с которого сыплется песок.
— Тебе тридцать лет, — вяло напомнила я.
— Тридцать пять, — поправил Измайлов. — Старый рыхлый дед, который никогда не был уличен в порочных связях. Никто не поверит, что между нами что-то есть. Успокойся.
Прозвучало обнадеживающе. Меня, конечно, огорчило, что Стас не поднял бучу и не пообещал убить предателя в лице Кошелева. Жалко. Я ожидала сцены или хотя бы негодования, а не спокойного «Да забей».
Впрочем, Измайлов всё-таки спросил меня строгим, учительским тоном:
— Этот Кошелев тебя не обижал? Всё нормально?
— Нет. Не переживай. Он просто идиот. Но бить его не надо.
— Да какое бить, за кого ты меня принимаешь, — усмехнулся Стас. — Было бы странно, если бы мы убеждали, что между нами сугубо деловые отношения, но при этом я побил Кошелева. Просто долги по моим предметам он никогда не закроет. Пусть комиссию созывает.
О,
Что ж, так даже лучше. Изящнее, что ли.
Мы поговорили еще немного, обсудили бабушку Измайлова — чудесная, мать её, женщина! — и попрощались. Признаться, мне нравилось созваниваться со Стасом и обсуждать всякие незначительные мелочи. Язвить. Парировать. Отбиваться.
Всё-таки он хороший, мой преподаватель-тиран.
Я начинаю привыкать к нему.
И это пугает.
Такой злобной я Викторию ещё не видела. Мегера, помноженная на фурию, которую покусала стая бродячих собак — примерно так сегодня она себя вела.
Весь вечер администратор совала свой длинный нос в любую щель и визжала:
— Тут грязно! Пыльно! Посуда немытая! Дарья, ваш волос нашли в супе! Катастрофа!
Мой волос никак не мог обнаружиться в супе, потому что там плавало что-то блондинистое и длинное. Кстати, Виктория была блондинкой. Это так, к слову, без каких-либо намеков.
Короче говоря, у нашего администратора срывало крышу. Повара посматривали на неё с опасением, а уборщица крестилась, стоило Виктории приблизиться к ней ближе, чем на метр.
День выдался никаким, столики пустовали, а потому Вика лютовала вдвое сильнее.
— Вика, вам бы мужика, — безапелляционно заявила я, когда администратор приперла меня в подсобке к стенке и заявила, что «с такой кривой мордой ходить — аппетит отбивать».
— В смысле?! — возмутилась она, багровея, зеленея и бледнея одновременно.
— Ну а чего вы кидаетесь на всех? Поверьте, немножечко качественного секса, и ваше настроение значительно улучшится.
Я похабно подмигнула и схватила поднос, собираясь штурмовать выход из подсобки.
— Дарья, вашего мнения никто не спрашивал. Но вообще-то… — она смутилась, задумавшись о чем-то своем. — Полгода уже… хм… не помешало бы.
Я так удивилась, что выскочила наружу без лишних комментариев, поправляя фартук и часто моргая. Виктория осталась внутри. Одинокая. Грустная. Она даже не наорала на меня за откроенное хамство — н-да, хорошенько ей мозги свернуло набекрень без регулярной интимной жизни.
— Ильдар, прошу тебя как самого адекватного, — подошла я к нашему мускулистому повару. — Как-нибудь при случае отымей Викторию. Она ж девица знойная, ей гормоны по голове бьют.
Мы с ним неплохо общались и периодически отвешивали друг другу едкие шуточки, поэтому такое предложение Ильдара не смутило, скорее порадовало. Он искренне поржал и даже на секунду закинул голову, представляя, видимо, как выбивает из Виктории всю дурь.
— Кстати, а где она?
— Страдает в подсобке.
Ильдар как-то подозрительно огляделся по сторонам, обтер ладони о салфетку и двинулся по направлению к подсобке. Интересно, с какой целью? Неужто претворять просьбу в реальность? Или успокаивать злобного администратора?