Июнь 41-го. Окончательный диагноз
Шрифт:
Незадолго до полуночи, в 23.40, 22 июня Павлов связался со своим заместителем, генерал-лейтенантом Болдиным, прибывшим к тому времени в Белосток, в штаб 10-й Армии. С этого момента и начинается одна из самых драматичных и темных историй первых дней войны:
«У аппарата тов. Болдин.
Вопрос: Познакомились ли с обстановкой и какие решения приняли?
Ответ: С обстановкой ознакомился. Ваши решения, которые начальник штаба передал Голубеву, о том, что Голубев должен быть в Нареве (т. е. об отводе 10-й Армии на рубеж р. Нарев. — М.С. ) ,
Выслушать приказ:
Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса Хацкелевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко (т. е. 11-й мехкорпус) и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу р. Неман и не допустить выхода его частей район Волковыск, после этого вся группа перейдет в подчинение Кузнецова. Это ваша ближайшая задача. Возглавьте ее лично…» [419]
В сравнении с задачей, поставленной в Директиве № 3, Павлов «довернул» острие наступления на северо-восток, и это была, вне всякого сомнения, разумная инициатива. Попытка наступать от Белостока на Сувалки означала необходимость протолкнуть огромную массу танков через заболоченную долину реки Бебжа (что одинаково сложно как в направлении с севера на юг, так и с юга на север), а в дальнейшем наступающие части оказались бы на территории «Сувалкского выступа», который немцы заблаговременно готовили к обороне. Наступление же на Гродно означало движение по относительно открытой местности, при наличии полноценного шоссе на участке Сокулка, Гродно и в отсутствие каких-либо оборонительных сооружений противника (см. рис. 14).
Парадоксальным образом успеху запланированного контрудара способствовали успешные действия противника: 8-й армейский корпус и дивизии 3-й Танковой группы уже форсировали Неман севернее Гродно и стремительно продвигались на восток, соответственно, к тому моменту, когда КМГ Болдина могла сосредоточиться и перейти в наступление, на левом берегу Немана немцев бы уже не было. Таким образом открывалась возможность пройти «как нож сквозь масло» через оголенный фланг и тыл основной группировки противника и перерезать его коммуникации.
В скобках заметим, что в мае 1942 г. в точности такая же по замыслу операция была проведена немцами. Тогда, в ходе ставшей печально знаменитой Харьковской наступательной операции, советские войска форсировали Северский Донец и, наступая в западном направлении, вышли к пригородам Харькова. После чего немецкая танковая группировка нанесла удар с юга на север и, продвигаясь по обеим берегам Северского Донца, перерезала коммуникации советских войск, оказавшихся в итоге в гигантском «котле». Конечным результатом стал разгром пяти советских армий, при этом более 200 тысяч бойцов и командиров Красной Армии оказалось в немецком плену. Можно спорить о том, чем — принимая во внимание реальную боеспособность противоборствующих сторон — могла закончиться задуманная Павловым операция, но на начальном ее этапе КМГ Болдина, казалось, была «обречена на успех».
Главной ударной силой КМГ Болдина был 6-й мехкорпус (4-я и 7-я танковые, 29-я моторизованная дивизия), одно из самых мощных танковых соединений Красной Армии. Корпус создавался в «первой волне» формирования (июль — август 1940 г.) и к июню 41-го был «под завязку» укомплектован боевой и вспомогательной техникой. В корпусе числилось 3504 грузовых и 894 специальные автомашины (абсолютное первое место среди всех мехкорпусов Красной Армии), а с учетом 108 легковых машин на восемь человек личного состава приходился
Мехкорпус получил 260 гусеничных тягачей, включая 22 мощнейших «Ворошиловца» и 40 легких бронированных «Комсомольцев», 135 пушечных бронеавтомобилей БА-10 (также первое место во всей Красной Армии) и 91 разведывательный бронеавтомобиль БА-20. Средства радиосвязи были представлены (не считая рации на танках) в количестве 51 мощной радиостанции (5 РСБ и 46 5-АК) и 64 «батальонных» (РБ, РРУ, 6-ПК).
Танков в 6 МК было много, порядка тысячи единиц. Точные цифры назвать невозможно, т. к. в корпус потоком шли новые, только с завода, танки КВ и Т-34, и одновременно с этим происходило списание морально устаревших легких танков. Суммарное количество тяжелых монстров КВ разночтений не вызывает — их в 6-м мехкорпусе было 114 единиц (63 в 4-й тд и 51 в 7-й тд). Танков Т-34 к 1 июня числилось 238 единиц, такая цифра присутствует в большинстве документов. Распределены они на тот момент были так: 160 в 4-й тд и 78 в 7-й тд. В дальнейшем, в течение июня в Белосток с заводов было доставлено еще 114 «тридцатьчетверок», и можно предположить, что именно эти поставки объясняют появление в докладе командира 7-й танковой дивизии цифры в 150 танков Т-34. В конечном счете количество танков «новых типов» оказывается в диапазоне от 352 до 466, с наиболее правдоподобной оценкой в 424 единицы.
Танками «новых типов» перечень вооружения 6-го мехкорпуса отнюдь не исчерпывался. Было еще 19 трехбашенных Т-28 в исправном состоянии (всего же их числилось 58 единиц), порядка 420 БТ (не считая изношенные БТ-2), 67 Т-26 (не считая пулеметные) и как минимум 44 огнеметных ХТ-26 (есть сведения, что в составе 29-й мд было еще 17 сверхштатных ХТ-26). Вот такой получился мехкорпус, с двумя полнокомплектными танковыми дивизиями, имеющими порядка 370 танков (включая две сотни КВ и Т-34) каждая, и моторизованной дивизией, по количеству танков (180–200 ед.) превосходящей многие немецкие танковые.
На фоне такой сокрушительной мощи остальные «составляющие» КМГ Болдина заметно блекнут, но и их боевой потенциал вовсе не был нулевым. В 11-м мехкорпусе — даже с учетом 15 % неисправных к моменту начала войны танков, даже если принять на веру максимальные немецкие заявки количества подбитых в бою у Конюхи, Гродно танков (110 единиц) — должно было еще оставаться более двухсот исправных танков и несколько десятков бронемашин; со всеми оговорками о неполной укомплектованности корпуса личным составом и артиллерией (конкретных цифр, кстати, по сей день никто не назвал) 11 МК по меньшей мере соответствовал одной «расчетной танковой дивизии». И это вполне ощутимая добавка к трем дивизиям 6-го мехкорпуса, с учетом которой на фронте в 25–30 км должно было быть сосредоточено порядка 1,2 тыс. танков — подобной концентрации бронетехники в 1941 г. не было ни в одной другой точке Восточного фронта [136].
23 июня в состав КМГ включили 124-й гаубичный артполк (резерв фронта). На вооружении полка было 48 гаубиц калибра 152 мм, и по совокупному весу залпа он один в полтора раза превосходил пехотную дивизию вермахта. Не были лишними и две дивизии 6-го кавкорпуса (первоначально предполагалось включение в состав КМГ только 36-й кавдивизии, но в реальности к участию в контрударе была привлечена и 6-я кд). Разумеется, никто не собирался идти в атаку конной лавой по лесам и болотам; лошадь в кавалерийской дивизии эпохи 2-й МВ выполняла роль транспортного средства, по некоторым параметрам (высокая проходимость и независимость от обеспечения бензином) превосходившего фанерные грузовики того времени. Высокая подвижность кавдивизий была немедленно подтверждена на практике: в течение суток они прошли порядка 70–90 км (6-я кд из Ломжи на восток, 36-я кд из Волковыска на запад) и сосредоточились в районе Сувалки, Крынки.