Из Америки – с любовью
Шрифт:
Арлингтонское мемориальное кладбище,
30 сентября 1979 года, воскресенье, 11.48.
Кейтлин Тернер
Я не смогла увидеть Анджея, пока он не подошел ко мне почти вплотную. А разглядев наконец, чуть не завизжала – то ли от радости, то ли от удивления.
Вовсе он не походил на отчаявшегося беглеца, которого сейчас вовсю ловила полиция федерального округа и трех окрестных штатов. Благоухающий за три ярда, в новеньком, с иголочки костюме и накинутом поверх стильном сером плаще, правда, почему-то небритый, он был
Я ойкнула, захлопнула рот ладонью, пригляделась – и жалость в моей душе моментально сменилась жутким подозрением.
– Ты что? – самым яростным шепотом, на какой только меня хватило, прошипела я. – Приволок сюда свою… винтовку?
Там же, 11.49.
Анджей Заброцкий
– Конечно, – обиженно отозвался я. – Не бросать же такой ценный инструмент. Знали бы вы, что я с ней утворил!
– Мы… – выдавила Кейт, – слышали.
– Бьюсь об заклад, самого-то интересного вы не слышали, – начал я, но тут же заткнулся, узрев подходящего к нам Щербакова, который немедленно начал подозрительно осматривать меня с ног до головы.
Бот ведь привязался!
– Даже и не спрашивайте, где я все это взял! – выпалил я. – Отвечать не буду!
– Меня, признаться, больше волнует не «где», а «как», – пробормотал Сергей. – Впрочем, знать я этого действительно не хочу. По крайней мере, сейчас.
– Кстати, – поспешил я увести разговор в сторону от скользкой темы. – Что вам удалось разузнать у се…
– Ш-ш-ш.
Вместо ответа Кейт шагнула вперед, встала на цыпочки, изо всех, как мне показалось, сил обняла меня и впилась в губы совершенно умопомрачительным поцелуем.
Наверное, если бы не рукоятка затвора «штейра», на которую в результате объятия намоталось с полметра моих кишок, я бы так и рухнул вместе с ней прямо на аккуратно подстриженный газон Арлингтонского мемориального кладбища.
– Здесь… сейчас… – шептала самая любимая, обожаемая, желанная, самая потрясающая и восхитительная на свете женщина, продолжая покрывать мое лицо поцелуями. – Заговорщики… будут… покушаться… на президента…
– Ну и что? – спросил я, прямо-таки лучась от счастья. В последний момент Кейт превратила оплеуху в нежное поглаживание.
– Очнись, милый, черт тебя побери, – пропела она, сияя. – Сейчас здесь будут убивать нашего президента.
Я уже немного пришел в себя, но по следующему моему ответу это было не заметно.
– Да хоть государя императора! – прошептал я. – Мне – плевать!
И обнял ее так, что казалось – никаким силам, ни в каких мирах не разъять наших рук.
Спустя вечность – целых полминуты – такая сила все же нашлась. Деликатное покашливание стоящего рядом Щербакова.
Там же, 11.51,
Сергей Щербаков
– Прервитесь, голубки, – скомандовал я.
Кейт и Андрей неохотно расцепились. На самом деле у меня сердце радовалось, на них глядючи,
– Андрей, даю вводную, – проговорил я, напряженно озираясь. Хоть бы никто из здешних лопоухих охранников не приметил винтовку под полой. А если не приметили, значит, цена им пятачок за пучок. – Группа особых агентов выйдет из патахрона через переносной портал в непосредственной близости от памятника и, нанеся удар, скроется в том же портале. Время операции – ровно полдень.
– Смотрите… – проговорила Кейт отрешенно.
Я обернулся.
По дороге двигался президентский кортеж. Скромно, надо сказать, – белый лимузин и три машины телохранителей. Охранники, бодро покрикивая, раздвигали толпу, репортеры с телевидения проверяли камеры – обычная суета.
– Времени у нас, – я посмотрел на часы, – восемь минут ровно. Думайте, как нам пропустить нескольких убийц в наш мир, а потом вывести ворота из строя. Потому что только так мы имеем шанс убедить правительство в нашей невиновности.
Там же, 11.52.
Анджей Заброцкий
– И что же мы намерены предпринять? – осведомился я.
– Ну, во-первых, надо предупредить охрану, – сказал Сергей.
– Ага, – сморщился я. – И что мы им скажем? «Ребята, это странно звучит, но тут сейчас из ниоткуда высыплются пятнадцать лбов, которые очень захотят убить вашего президента»? Как вы думаете, кого после этого куда уведут – Форда в укрытие или нас в психушку?
– Конечно, высказывать предупреждение надо в более мягкой форме, – уточнил Щербаков. Ему бы англичанином родиться – такой у человека талант к преуменьшениям. – Впрочем, я думаю, что мадемуазель Тернер сумеет подобрать нужные слова, не правда ли?
Судя по нахмуренным бровям, Кейт в этом очень сильно сомневалась.
– Но, – продолжил Сергей, – наша задача, вне зависимости от действий президентской, простите, охраны, не дать заговорщикам осуществить свой замысел. Мы должны не допустить гибели президента. Любой ценой!
– Если честно, – сознался я, – то я в детстве никогда не мечтал быть одним из сорока шести. А повзрослев, и вовсе стал считать, что подвиг этот раздули до небес, чтобы затушевать преступную трусость пославших их на смерть. Бессмысленную и бесполезную.
– Именно поэтому, – быстро ответил Щербаков, – от нас требуется только победа. Чистая победа. Варианты не принимаются.
– Что еще за сорок шесть? – осведомилась Кейт.
– Хм, – Щербаков замялся. – Чтобы вам было понятно – триста спартанцев с поправкой на жестокость современной войны. В августе сорок второго немцы прорвали правый фланг Юго-Западного фронта. Прорыв уже достиг двухсот километров, а это грозило катастрофой для всего южного крыла – резервов в тылу практически не было. Вот кто-то и отдал приказ – сорок шесть душ курсантов арт-школы и четыре старые гаубицы. «Элефанты» прошли сквозь них, словно раскаленный нож. Теперь там памятник.