Из бездны — к небесам

Картленд Барбара

Она пыталась убедить себя, что родители всегда рядом и нужно только освободиться от оков материального мира, чтобы вновь обрести их. Но, возможно, потому, что ей было так голодно и холодно, девушке было очень трудно ощутить связь с тем, что она утратила.

А сейчас Кистна снова чувствовала, что мать и отец рядом с ней, говорят с ней, руководят ею, и их любовь к ней, так же, как и ее любовь к ним, сильна, как прежде.

— Я так счастлива! Я очень-очень счастлива! — повторяла себе Кистна.

Возможно, это ее мама привела маркиза

в приют, чтобы спасти ее и детей от того ада, в котором они жили и который, если бы не приезд маркиза, мог длиться вечно.

А теперь — и завтра, и на следующий день — она будет жить в этом сказочном замке вместе с маркизом, который, словно храбрый рыцарь, уничтожил дракона в образе миссис Мур.

— Мама, он удивительный! — мысленно обращалась к ней Кистна. — Такой удивительный и такой красивый! Он был так добр ко мне и позаботился, чтобы у меня было много красивых платьев! И в то же время… в нем есть что-то… чего я… не понимаю.

Она задумалась, пытаясь словами выразить свои сомнения.

— В том, как он думает обо мне, есть что-то… не просто доброта, а что-то еще…

Она снова попыталась определить это «что-то», но слово не находилось.

Кистна знала лишь, что в глазах маркиза таится загадка, которую она не может разгадать, и то, что она испытывала в его присутствии, отличалось от ее ожиданий.

Это заставляло ее чувствовать, что даже в той стране грез, куда он ее привел, где она жила в таком фантастически прекрасном доме, который невозможно было себе и представить, где ее одели как принцессу, было что-то странно тревожное, словно какая-то фальшивая нота.

Потом она решила, что подобные мысли — совершеннейший абсурд, — Я счастлива! Я очень-очень счастлива! — повторила она вслух. — Благодарю тебя, Господи, за то, что ты послал его ко мне и сделал моим опекуном!

Глава четвертая

— Хотелось бы мне знать, не скучают ли по нас в Лондоне? — спросил Уоллингхем.

— Представляю, сколько слухов породило наше отсутствие, — сухо заметил маркиз. — Особенно в определенных кругах.

Перегрин знал, что маркиз имеет в виду леди Изобел.

Наверняка она не только сбита с толку, но и изнемогает от любопытства, желая узнать, почему при таком разнообразии развлечений в столице маркиз предпочел удалиться в деревню."

И, словно в ответ на их разговор, в дверях появился секретарь маркиза, мистер Барнс, и сказал:

— Из Лондона для вашей светлости прибыло письмо, и посыльному ведено дождаться ответа.

Мистер Барнс держал письмо в руке, и Олчестер издали заметил на конверте яркий герб.

— Передайте посыльному, что не смогли меня найти и не знаете, когда я вернусь, так что дальнейшее ожидание бесполезно.

Выражение лица мистера Барнса не изменилось. Он ответил:

— Хорошо, милорд. — И вышел из комнаты.

— Изобел? — спросил Уоллингхем.

Маркиз кивнул:

— Она

ужасно настойчива, но я не имею ни малейшего желания снова с ней связываться. Теперь я понимаю, что это с самого начала было ошибкой с моей стороны.

— Я говорил вам об этом, — заметил Перегрин, — но сомневаюсь, что вы слышали мои слова.

Маркиз не ответил, и Уоллингхем продолжал:

— Хотя она и красива, я всегда был уверен, что сердце у нее недоброе, а я могу это сказать вовсе не обо всех наших светских красавицах.

Маркиз снова промолчал, и Перегрин не слишком этому удивился, зная, что Олчестер не любит обсуждать свои романы даже с самыми близкими друзьями.

В то же время, будучи искренне предан другу, Уоллингхем от души радовался, видя, что тот вовремя понял: такая женщина, как Изобел, может быть опасна.

Поскольку мысли обоих друзей гораздо больше занимали их новые планы, Перегрин выбросил из головы Изобел и заговорил о Кистне.

— Вы заметили, как она изменилась всего за четыре или пять дней, которые она прожила здесь?

— Она действительно немного поправилась.

— Мне кажется, что к тому времени, как ее здоровье полностью восстановится, она превратится в настоящую красавицу.

— Вы действительно так думаете? — спросил маркиз без особого интереса.

— Где ваши глаза, Линден? — почти возмущенно отозвался Перегрин. — Лично я нахожу это зрелище воистину захватывающим — наблюдать, как она меняется у меня на глазах буквально каждый день, если не каждый час. Она уже не похожа на то чучело, какое встретило нас на пороге приюта.

Он тихо засмеялся:

— Когда я вспоминаю, я не могу представить ничего более фантастического, чем наш приезд туда и Кистна, истощенная, в лохмотьях, которая открывает нам дверь.

— Я никогда не допущу, чтобы подобное повторилось в моем поместье, — ответил маркиз резко.

— А как успехи Родуэлла?

— Я им доволен. Он всю жизнь прожил в поместье и знает все и всех. Не сомневаюсь, что он будет куда лучшим управляющим, чем та свинья.

— Это разумное решение — нанять Родуэлла, — согласился Уоллингхем. — Вряд ли стоило делать управляющим чужака.

— Я согласен. И вы сами сказали, что в этом случае я поступил разумно.

— Как и во многих других, — улыбнулся Уоллингхем.

— А теперь вернемся к самому важному: когда мы извлечем Кистну на свет, словно кролика из шляпы, и начнем подталкивать Бранскомба к мысли о женитьбе?

— Она еще не готова к этому!

— Пожалуй, и мне кажется, что мы не слишком продвинулись. Но вы-то хотите сказать, что вам все наскучило и хотелось бы вернуться в Лондон?

— Я ничего подобного не говорил! — запротестовал Уоллингхем. — Мне доставляет удовольствие ваше общество, Линден. К тому же, пока я могу ездить на первоклассных лошадях и ваш винный погреб находится в моем полном распоряжении, у меня нет причин возражать против деревенской жизни.