Из безопасности - куда?

xenia.

Но из всего меня обрадовало только то, что Джастин не мой брат, а я не его сестра. Значит, у нас все может получиться, если только мы выберемся отсюда. Живыми, желательно. И куда его увели? Сомневаюсь, что Беатрис сделает ему больно. Джастин все-таки ее сын.

Мы останавливаемся посреди коридора напротив массивной железной двери. Один из мужчин проводит карточкой по какой-то панели, и двери разъезжаются. Меня заводят внутрь, где я вижу очередной коридор, а в стенах небольшие прозрачные комнатки. Здесь их десятки, но все они пусты. Кроме двух, мимо которых меня проводят. В одной

я замечаю Алекса, а во второй, напротив брюнета, Джастина.

Меня буквально забрасывают в такую же комнату по соседству с Алексом. Я не удерживаюсь на ногах и падаю на жесткую кровать. Дверь за моей спиной запирается на замок.

– Аазалия, ты в порядке?
– подает голос Алекс, когда я сажусь на кровать. Стены здесь абсолютно прозрачные, и мне прекрасно видно обеспокоенное выражение лица парня.

– Все нормально, - я потираю запястья, которые все еще ноют из-за прочной веревки. Или это была не веревка вовсе. Черт знает.

– Это все твоя вина!
– закипает Алекс, поворачиваясь в сторону Джастина.
– Я убью тебя, когда выберусь отсюда!

– Ключевое слово - когда, - светловолосый не скрывает своего раздражения.
– Удачи, сансей.

– Чем бросаться колкими фразами, лучше бы придумал, как нам вырваться, кретин.

– Хватит!
– восклицаю я, заставляя свет замерцать. Снова.
– Я убью вас обоих, если вы сейчас же не заткнетесь!

Парни недоуменно глядят на меня, но все же замолкают. Затем переглядываются.

Тем временем я придумываю план побега. Если я воспользуюсь телекинезом, то могу разнести это чертово место в щепки. Почему я не сделала этого раньше?

Подхожу к стеклянной двери, кладу обе ладони на нее и сосредотачиваюсь на материале. Напрягаюсь, но ничего не происходит. Чувствую лишь жуткую боль в левой руке, от чего даже вскрикиваю и падаю на пол.

– Хватит!
– кричу я, пока ползаю по полу, испытывая адскую боль.
– Пожалуйста!

– Азалия!
– сквозь пелену слышатся голоса парней, но боль настолько сильная, что заглушает все вокруг.
– Лия!

Мое тело судорожно трясется, а рука начинает отказывать. Но в следующую секунду все прекращается. И я понимаю, что лежу на прохладном полу в позе эмбриона, пока Джастин и Алекс что-то взволнованно кричат. Кажется, они спрашивают все ли у меня нормально или что-то в этом роде. Но я не могу ответить.

Все кружится перед глазами, комната пляшет, а мое сердце сейчас выскочит из груди.

Держись, Лия.

========== XII. ==========

Stop and stare

I think I’m moving but I go nowhere

OneRepublic — Stop and Stare

В прекрасных голубых глазах читается ужас, а женские крики заполняют небольшое помещение кафе на Уокер стрит. Голубоглазую блондинку тащат к выходу две крепких солдат с совершенно невозмутимым лицом. Они держат ее за руки настолько крепко, что кожа женщины краснеет.

— Мама! — кричу изо всех сил я, надрывая горло. — Пустите ее!

Но меня не слушают. Я никто. Ее просто выволакивают, словно она какая-то сумасшедшая, которую срочно необходимо изолировать. Они просто забирают у меня самое дорогое. Самое родное. То, без чего до сих пор трудно дышать.

Я

открываю заплаканные глаза и смотрю на белый потолок стеклянной комнаты. Я все еще здесь. Все еще взаперти в этом непонятном месте, где меня ждет неизвестно что.

Поворачиваю голову в сторону и вижу Алекса, который неподвижно сидит на кровати, обняв себя за колени. Бедолага. Во что же он ввязался, последовав за мной? Лучше бы остался в Сан-Франциско, в безопасности.

Опускаю глаза и наблюдаю за Джастином. Парень так же сидит на кровати, но опирается затылком о прозрачную стену и думает о чем-то. Хотелось бы заглянуть в его голову, но блок не позволяет мне этого. Интересно, о чем он может думать в такой момент? О своей матери?

Перед глазами снова всплывает образ мамы. Ее чудесные голубые глаза, которые мне удалось унаследовать, светлые волосы, заплетенные в косу, очаровательная улыбка. Она была потрясающей, и вовсе неудивительно, что муж Беатрис влюбился в нее. Сложно было не сделать этого.

Чертова Беатрис! Одно только упоминание ее имени возбуждает во мне бурю негативных эмоций. Она сделала больно моей матери. Она и убила ее. Никогда бы не подумала, что Джастин ее сын. Как это вообще возможно? Может, политика изменила ее? Ведь, если она здесь, значит, заодно с президентом Аддерли, никак иначе. И почему она не умерла после тридцати? Неужели Аддерли сжалился над ней? Или между ними что-то есть? Господи, как много вопросов и так мало ответов!

Складывается впечатление, что до наступления этой скудной эпохи люди жили гораздо проще. Никаких запретов. Ходи, куда хочешь, живи, сколько хочешь, люби, кого хочешь. Но сейчас правительство вмешивается буквально все сферы наших жизней. Они решают сколько нам жить, решают с кем провести остаток жизни, если, конечно, ты уже не нашел партнера. Тогда вам необходимо зарегистрироваться до вашего восемнадцатилетия, иначе вы автоматически попадаете в список правительства, и вам ищут партнера, что и случилось со мной. Я попала в список два года назад, и вот теперь мой муж Алекс Дюкре.

Все это так по-идиотски, и жутко бесит меня. Бесит, что эти снобы суют свои носы туда, куда их не просят. Так и хочется уничтожить этот мир одним щелчком пальцев. Чтобы больше не было чертовых ограничений.

Пятеро парней в форме куда-то ведут нас по белому коридору. Уже глаза режет от этого цвета. Нельзя было придумать что-то приятнее? Голубой, например.

— Все хорошо? — из-за спины доносится голос Алекса.

— Да, — я еле заметно киваю, продолжая смотреть вперед. Невольно дотрагиваюсь до руки, которая была готова разорваться из-за вчерашней боли. Я все еще не знаю, что это было.

— Все будет хорошо.

Я слабо улыбаюсь словам Алекса, потому что с трудом верится, что все будет хорошо. Что должно произойти, чтобы так стало? Небо должно упасть?

Тем временем мы оказываемся в просторном помещении с огромными окнами во всю стену. Здесь я вижу столы, стоящие в несколько рядов, и около десяти человек, которые сидят за ними, непринужденно разговаривают и едят. Они не выглядят испуганными или встревоженными. Они здесь достаточно времени, чтобы привыкнуть ко всему.