Из дневников Босоногого мага
Шрифт:
— Твой брат, сказал, ты завёл кролика? Покажи!
Ему пришлось достать кролика:
— Я назвал его Мори, — пояснил он.
Отец придирчиво его осмотрел и спросил:
— Откуда у тебя кролик?
Он замялся, не зная как объяснить. А потом всё рассказал…
Это было начало его кошмара. Отец разозлился, он выхватил Мори из его рук и зашвырнул в печь в которой полыхал огонь. Он закричал, отец держал. Мори визжал в печи. Визжал. Визжал…А потом затих. Слёзы градом полились из его
Вечером его почему-то отселили с печи от брата, постелив на лавке. Матушка более не обнимала его, испуганно шарахаясь от него…
Он закрыл лицо ладонями. Успокоившись, он встал и проследовал к большому корыту, в котором была вода. Зачерпнул пригоршню, ополоснул лицо. Вода уже приобретала затхлый запах.
Вскоре от её питья буде нещадно крутить живот, поморщившись, подумал он.
Воду периодически меняли. Два крепких парня таскали её вёдрами, наполняя корыто, и выносили нечистоты из ведра. С ним они не разговаривали, хотя когда он только попал сюда, он пытался. Один из парней сжалился над ним и ответил:
— Мы не можем тебе помочь. Мы такие же, как и ты.
Парень задрал штанину и показал ему браслет на ноге. Тогда он не знал, но сейчас понимал, это был браслет послушания. Но означало это одно, что его обладатель всё-таки добровольно согласился повиноваться своим хозяевам, в отличие от него. Браслет гарантировал беспрекословное исполнение правил хозяина. Ему уже пришлось участвовать в наложении таких браслетов. Он посмотрел на полоску света, пробивавшуюся из-под двери, это навевало воспоминания…
В то время у него был свет. Небольшой магический фонарь висел в центре. Его учили читать, методом вбивания знаний. Их было двое. Одного он прозвал толстяком, а другого худым, что в полной мере соответствовало их внешности. Худой быстро научил его главному своему правилу, выбив несколько молочных зубов. Самое главное правило гласило, сохранять тишину. Толстяк же иногда опускался до разговора с ним, когда был доволен.
— Ты достиг прогресса, сегодня даже ни разу не сбился, — похвалил его толстяк.
Он понял, что сейчас тот самый момент, когда можно о чём-либо спросить.
— Скажите, пожалуйста, вы отпустите меня домой?
— Ты никому не нужен, кроме нас, — отозвался толстяк.
— Почему?
— Потому что ты ужасный мальчишка! — усмехнулся тот. — Ты же знаешь, что ты натворил.
Абсолютно точно он не знал, возможно, догадывался…
Толстяк внимательно посмотрел на него и спросил:
— Тебе одиноко?
— Мне не нравится быть одному, — признался он.
— Ты бы хотел иметь друга? — с прищуром уточнил толстяк.
— Конечно!
Толстяк кивнул и отвёл в его место заточения. А спустя какое-то время дверь к нему распахнулась.
—
И зашвырнул к нему мальчишку. Мальчишка в отличие от него не был напуган, а если и был, то ничем этого не выдавал. Он подскочил, и кинулся к двери, где принялся в неё зло колотить.
— Скоты! Ничтожества! Поганые выродки демона! — кричал тот. Довольно долго.
Когда мальчишка устал, то сел возле двери и опёрся на неё спиной. И видимо только сейчас заметил его.
— Привет, — буркнул мальчишка.
— Привет, — робко отозвался он.
Мальчишка был старше и одет он был по-другому, более плохо, что ли. Его одежда была хуже качеством, чем его собственная, хоть иизрядно потрёпанная. Подумал он так, потому, что отец как-то привёз матери отрез ткани, и она долго ругалась, что такая холщовка не подходит для шитья одежды, мол, только мешки из неё и шить. Вот из такой холщовки и были штаны и рубашка мальчишки, а на его ногах красовались растоптанные ботинки не по размеру. Ему было девять.
Мальчишка был голоден и с радостью разделил заплесневелый хлеб с ним. Оказалось, вдвоём его гораздо приятней есть.
— Моя мать — паскуда! — жуя, рассказывал мальчишка и без конца злился. — Продала меня этим чернокнижникам. Чтоб её демоны разорвали! Обманула меня, как простака. Говорит, пойдем, сходим в работный дом, попросимся на ткацкие поля. Я — дурак, и согласился. А оно вон как! Старая шлюха, спросом не пользуется, нашла, как озолотиться. Ну, я выберусь отсюда, устрою ей с моими ребятами.
Мальчик много ругался и разговаривал как взрослый. И многое знал.
— Твоя мама продала тебя? — поразился тогда он.
— Ха! А ты думаешь, твои родичи поступили иначе?
Он пожал плечами.
— Проснись, мой друг! — воскликнул новый приятель. — Жизнь премерзкая штука. Люди ужасны, а этих и людьми не назовёшь — нелюди.
С тех пор он стал мысленно называть своих мучителей, нелюдями.
— Ты пытался бежать? — спросил мальчишка.
— А куда? — мысль о побеге не посещала его голову. Нелюди старательно убедили его в том, что это его наказание, которое он заслужил…
— Да куда угодно! Подальше отсюда. Кстати, я — Тарт, — запоздало представился его новый друг и поинтересовался: — А тебя как звать?
Он застыл. А ведь и правда, как? У всех должно быть имя. Казалось, тьма раскрыла пасть и проглотила его имя. Нет, оно было. Точно было, но он не помнил.
— Я не помню.
— Как? — удивился Тарт.
Он пожал плечами, не зная ответа на этот вопрос.
— Хорошо, а фамилия твоей семьи?
— Морт.
— Может, я буду звать тебя Морт? — предложил Тарт.