Из дневников. 20-30-е годы
Шрифт:
Утром мы с мамой ходили по магазинам, она купила себе шляпку, а я, после долгих поисков, — блокнот и до самого обеда рисовал в нем нехорошие картинки. Перед обедом выкупались, вода оказалась холодней обычного, и волны; поплескался вволю. После обеда купался опять, вернулся голодный как волк, а к чаю всего-то крошечный кусочек хлеба с маслом, да пирожок с мой мизинец. Зато ужин превзошел все ожидания…
Лансинг-колледж
5
В Лансинг-колледже, монастырском, средневековом городке Лансинг, графство Суссекс, И. Во учился после окончания Хит-Маунт с мая 1917 по 1921 гг., однако дневник начал вести только с осени 1919 г. Первоначально родители предполагали определить Ивлина в более престижный Шерборн-колледж. Однако после исключения в 1915 г. из Шерборна старшего сына Алека, вызванного его откровениями по поводу
Алек как-то сказал, что живет в «непроницаемом» мире. И был прав. Меня же словно выбросило в совершенно иной мир, у меня теперь совершенно другие друзья, другой образ жизни. Домашний уют куда-то подевался — но, по правде сказать, без него я не скучаю.
Вместе со всеми ходил на вторую службу. Скучно. Единственная отрада — смотреть, как падают в обморок ученики младших классов. После церкви все собрались в столовой на несъедобный воскресный завтрак. Это первое воскресенье, поэтому воскресного урока нет. На воскресное письмо тратить время нет смысла: из-за забастовки железнодорожных работников все равно дойдет вряд ли. Некоторые, воспользовавшись забастовкой, не пишут вообще. Потом пошли в библиотеку, где вывешен список тех, кому книги выдают на вынос. Мне не хватило одного балла, Апторп в список включен, и Саутвелл, а я, хоть и шел следом, в него не вошел. Обидно: отдал бы всё, чтобы войти. Что ни возьми, я во всем оказываюсь за бортом, причем в самый последний момент: сначала в сборную колледжа не попал, теперь в этот список. И когда умру, мне тоже не хватит всего одного балла, чтобы попасть на небеса, и золотые врата захлопнутся перед самым моим носом. <…>
Сегодня утром вырвал из тетради и уничтожил первую часть этого дневника, где писал про каникулы. Там было мало чего занятного, зато очень много такого, что для чужих глаз не предназначалось, — опасно и при этом не смешно. Поэтому оставил самую малость, только про колледж. На следующих каникулах надо будет вести себя осмотрительней, думать, что можно писать, а чего нельзя. <…>
Сегодня отец вернул эссе Молсона и отозвался о нем весьма одобрительно. Он вообще постоянно подчеркивает, что наше поколение лучше, чем его. Интересно, среди нас действительно появятся великие люди или, наоборот, — сплошные посредственности? Мы и в самом деле, судя по всему, развиты не по летам — но добрый ли это знак, еще вопрос.
<…> Какое же мы все-таки удивительное поколение! В предыдущем никто до девятнадцати лет ни о чем не думал и уж во всяком случае — о книгах и картинах. Но только время покажет, чего мы действительно стоим.
«Несносна жизнь, как выслушанный дважды, в унылый сон вгоняющий рассказ» [6] .
Сегодня совершенно пустой день. Не пришло ни одного письма, не произошло ничего интересного. Мне разрешили не присутствовать на утренней и вечерней линейке, и я весь день читал Марло и Конан Дойла, а в перерывах просматривал книги Гордона. Нашел у него красивое издание «Одиссеи» — иным, впрочем, оно бы показалось слишком вычурным. Получил почтовым переводом 16 шиллингов 6 пенсов и отправил деньги в книжный магазин Дента за «Геро и Леандра» [7] . Читал ее в библиотечном дешевом издании — типичная елизаветинская поэма.
6
У. Шекспир. Король Иоанн. Акт 3, сц. 4. Перевод Н. Рыковой.
7
Имеется в виду незаконченная Кристофером Марло (1564–1593) эротическая поэма «Геро и Леандр» (1598), завершенная Джорджем Чепменом (1559?—1634).
Мое эссе о сказках понравилось — получил 27 из 30. Вот только правописание мое по-прежнему хромает: три или четыре раза написал «воображение» с тремя «о» и двумя «н». Завтра День Всех Святых, и почти все на этот день колледж покидают — будет поэтому так же скучно, как сегодня.
Еще раз побывал на выставке гравюр. Утро ничем не примечательно. Во второй половине дня очередная тренировка, пришлось стоять на воротах и отбивать мячи. Ненавижу «Младших» [8] . «Геро и Леандра» до сих пор нет; надеюсь, письмо с деньгами не затерялось. Вышел приказ: за обедом есть свою собственную еду запрещается. А это значит, что кормиться теперь придется одним хлебом — это единственная съедобная пища, которой здесь в достатке.
8
В оригинале футбольная команда младшей группы называется «Under Sixteen» — «До шестнадцати».
День, лишенный каких бы то ни было событий. Некий Темпл [9] (соображает он вроде бы неплохо) приехал читать проповедь, рассуждал, непонятно с какой целью, о социализме, чем вызвал раздражение у наших чистоплюев.
Вчера вечером Фулфорд, Молсон, Кэрью [10] и я пошли к Дику [11] и допоздна просидели у него в комнате у камина, обсуждая
9
Уильям Темпл (1881–1944) — впоследствии епископ Кентерберийский.
10
Многие соученики И. Во стали известными людьми: Роджер Фулфорд — политиком, историком, автором ряда исторических книг; Хью Молсон — политиком, Дадли Кэрью и Том Драйберг — журналистами, Макс Мэлловен — археологом.
11
То есть к Дику Харрису, преподавателю Лансинга и воспитателю «Директорского дома», где жил Во. В Лансинге ученики группировались «по домам»; четыре «дома» составляли прямоугольник так называемого нижнего двора.
12
Брент-Смит (прозвище — Брентер Каланча) был органистом и хормейстером колледжа.
К нам присоединилось еще несколько новообращенных. Очень трудно отбиться от учеников, которые ни бельмеса не смыслят. На днях в Общество [ «Дилетантов». — А. Л.] хотел вступить парень, чей любимый художник — Лэндсир [13] .
Ленивец Вудард [14] до сих пор не проверил наши работы. Поторопился бы. Не терпится узнать, что этот обыватель думает о моем эссе.
13
Сэр Эдвин Генри Лэндсир (1802–1873) — второстепенный английский живописец.
14
Преподаватель литературы, проректор колледжа.
Сегодня эти гнусные «Младшие», прямо скажем, не ударили лицом в грязь. В отличие от нас. Обыграли нас 10: 2, я играл плохо, о чем свидетельствует счет, но защита еще хуже — лучше б они вообще не играли. Разделали нас под орех. После горячего душа (мылись в директорской — вода шла, как обычно, холодная) нам полегчало. В конце концов, спорт — это еще не все в жизни, есть же и «Дилетанты», и многое другое. <…>
Сегодня утром в учебном манеже Хилл поинтересовался, не хочу ли я принять участие в дебатах. Чем польстил. Думаю предложить тему: «В этом колледже считается, что переселение душ — самое разумное решение проблемы человеческого бессмертия». Разумеется, это не так, но кое-какие аргументы в пользу этого у меня имеются. <…>
Сегодня в 11 утра нам сообщили о предложении короля отметить прошлый год двухминутным молчанием [15] . По-моему, идея отвратительная: ханжеский вздор и сентиментальность. Если вы лишились сыновей и отцов, то вспоминать их следует всегда, ходите ли вы по зеленой траве парков или по залитой огнями Шафтсбери-авеню, — а не всего две минуты в годовщину постыдного дня общенациональной истерики. В прошлом году никто не вспоминал об убитых — к чему вспоминать сейчас?
15
11 ноября 1918 г. капитуляцией Германии и подписанием перемирия завершилась Первая мировая война.
<…> Если когда-нибудь мне удастся нарисовать что-нибудь по-настоящему стоящее, я соберу все свои предыдущие работы и распрекрасно сожгу их на огромном, веселом костре. А если потом нарисую еще лучше, то сожгу и то, что до этого считал стоящим. Мысль эта не нова. Кажется, она принадлежит О. Генри. (И почему все пишут его имя не О. Генри, а О’Генри?). Господи, сегодня вечером у меня все мысли путаются. Да и работы больше, чем обычно. Настроение — хуже некуда. «На небе и земле — извечное мученье…» [16] Откуда эта цитата? «Шропширский парень»? Бессвязно, ничем не лучше Уэллса. Черт, какую же чушь я несу!
16
«На небе и земле — извечное мученье, / И спорит с сердцем мысль и отступает прочь…» (перевод Е. Лебедева) — цитата из сборника «Шропширский парень» (1896) английского поэта и филолога-античника Альфреда Эдварда Хаусмена (1859–1936).