Из двух зол
Шрифт:
Разумеется, Роджер именно открытого конфликта и хотел, но пока был не готов бросить Вождю вызов. Поэтому, посмотрев ему в глаза несколько долгих минут, он отошёл назад и сел, снова взявшись за точильный камень. Пока конфликт был окончен, но Джека неприятно полоснула по нервам эта ссора. Первая за всё это время, первая с тех пор, как они попали на остров.
Это была не просто ссора, это было похоже на начало соперничества. Хотя, разумеется, оно было всегда — дружеское, честное соперничество, не подрывавшее власть Джека, а укреплявшее её. Но теперь это было соперничество настоящее, грозящее вылиться в кровавую вражду и даже, в худшем случае,
Джек ушёл от Роджера задумчивый и хмурый и на пиру в честь первой за многие годы охоты не появился. До самого утра он бродил по острову в одиночестве и думал о странном разговоре, который в пару минут сделал из них с Роджером врагов, хотя ещё утром они были друзьями. Так одна ссора когда-то сделала его врагом с Ральфом, хотя тогда всё было по-детски и смешно. Они тогда и драться-то не умели, возились, как котята. Джек даже диву давался, как смог тупым копьём распороть Ральфу бок. Разумеется, тогда схватка с Ральфом тоже могла окончиться чьей-то смертью, но сейчас… Джек знал, что сейчас это будет не детская возня с тупыми палками, а бой двух взрослых мужчин, у одного из которых в руках будет наточенный нож. Джек только надеялся, что когда дело дойдёт до драки, нож окажется в руках у него.
Джек сделал себе зарубку на память — всегда держать нож при себе, не давать его ни Роджеру, ни малышам. Либо давать под присмотром.
Наутро, когда Джек вернулся, Роджер ухмыльнулся ему по-старому, дружелюбно и насмешливо. Джек хотел было пройти мимо, но Роджер перегородил ему путь — не так, как вчера, не с угрозой.
— Где пропадал?
— Гулял, — неопределённо пожал плечами Джек. — Что хотел?
— Чтобы ты не брал в голову вчерашнее, — Роджер панибратски хлопнул Вождя по плечу и улыбнулся ему. — Я был зол на Генри, не бери на свой счёт.
— Да? — Джек прищурился и пристально глянул в глаза Роджеру, но тот не поддался, смотрел всё так же открыто и дружелюбно насколько умел. — А мне вот показалось, что ты чуть было на мой последний вопрос не ответил, что именно конфликта и хочешь.
Роджер насмешливо фыркнул.
— Да брось ты, забудь об этом. Плохо выглядишь, шёл бы поспать. Я тут за всеми пригляжу.
Джек расслабился. Перед ним снова был привычный, знакомый друг Роджер, всё такой же ненормальный и угрюмый, надёжный, готовый поддержать и взять на себя часть обязанностей. Джек вымученно улыбнулся ему, хлопнул по плечу и отправился к себе, навёрстывать бессонную ночь. Кажется, опасность миновала.
***
Над палаточной площадкой повисла ночь. Большая часть племени давно спала крепким сном, убаюканная пением цикад, дурманящим сладким запахом южных цветов и шумом листвы, шедшим снизу, из джунглей. С другой стороны крепости мерно дышал океан, разбивая о розовые гранитные глыбы пену волн.
Не спал Джек. Ему было скверно на душе, а Ральф спал себе на подстилке из листьев, повернувшись к нему спиной. Конечно, Ральф едва ли был человеком, с которым хочется делиться своими бедами, но никого другого не было, и Джеку пришлось довольствоваться тем, что есть. Он придвинулся ближе и потряс тёплое со сна плечо. Ральф подтянул ноги ближе к груди, шурша листвой, и сжался, не просыпаясь и смутно надеясь сквозь сон, что его оставят в покое. Но Джек оставлять его вовсе не собирался. Наконец, Ральф приподнялся на локте, повернул голову и недовольно спросил:
— Что?
Джека было сложно напугать нахмуренными бровями, да и не было ему дела до того, что Ральф хочет спать.
— Иди сюда.
Ральф
— Хватит тебе норов показывать. Ради Бога, Ральф, просто сделай, что я тебе говорю.
— Какого Бога? — не утерпел и рассмеялся Ральф. — Опомнись, что ты несёшь?
— Да неважно. Просто раздвинь ноги.
— Иди к Роджеру, — буркнул Ральф. Он давно знал, что Джек порой спит и с ним, и даже радовался этому: по крайней мере, в такие ночи он сам был никому ничего не обязан.
Джек разозлился. Он не собирался плакаться Ральфу, но Роджер по каким-то непонятным причинам вежливо, уважительно, но неумолимо дал понять, что больше с ним спать не намерен. Не то чтобы Джек горевал или скучал, но это задело его гордость: столько лет он подставлялся ему, и теперь Роджер посмел отказать. Ему, Вождю. Пренебрёг его доверием, дружбой… да много чем пренебрёг. Джек, конечно, догадывался, что это всё только потому, что Роджер влюбился (как это ни невероятно) без памяти в своего невзрачного мышонка.
Это, конечно, было унизительнее вдвойне: предпочесть какого-то там Генри ему, Джеку. Лучшему другу и Вождю племени. Это было немыслимо, возмутительно и ужасно обидно.
Теперь, выходит, делить постель придётся только с Ральфом, а с ним каждый раз начинается с одного и того же: с потасовки, борьбы и укрощения. Иногда, конечно, Джеку именно этого и хотелось: сломить его, прижать, побеждённого, к земле, взять силой, несмотря на сопротивление и яростное рычание.
Но сегодня хотелось, чтобы всё было легко и просто. Роджер-то подставлялся ему без всяких драк и споров, потому что после точно так же подставлялся ему сам Джек. Сегодня хотелось, чтобы всё было тихо, мирно и быстро, но Роджер дружелюбно выставил его вон. Теперь, как ни крути, приходилось домогаться Ральфа, а тот при желании проявлял такую силищу, что Джеку приходилось изрядно попотеть, прежде чем заломить ему руки и полностью обездвижить.
Молчание затянулось, и Ральф всё ждал, когда Джек нападёт, готовился дать отпор, но Джек вдруг выругался, отпрянул и лёг рядом, повернувшись спиной.
Против напора Ральф умел бороться, хоть и проигрывал из раза в раз. Он тоже пару раз засадил Джеку по лицу и оставил синяки. Джек бесился, насиловал его особо грубо, долго припоминал эти следы, хоть за маской их никто и не видел, и Ральф был готов снова драться за право спокойно лечь спать. Но Джек, кажется… обиделся.
Это было настолько ново, что Ральф растерялся. Он помнил, что когда-то давно, когда они были ещё друзьями, Джек порой злился и обижался чёрт знает на что, но в последние годы он относился к Ральфу исключительно как к своей вещи. И уж точно сопротивление не обижало его, а только заводило сильнее.
А теперь он неожиданно отвернулся и затих, совершенно точно не собираясь приставать дальше.
— Ты обиделся? — спросил Ральф тихо, опасаясь реакции на подобный вопрос, вызывающий на откровенный разговор.
— Обиделся — это не то слово, Ральф. Обида — прерогатива равных. Ты мой раб и моя вещь и обижаться на тебя бессмысленно. Ты сопротивляешься всегда, и чаще всего мне это нравится. Но сегодня я устал и хотел обойтись малой кровью. Нет так нет, я не в состоянии сейчас добиваться твоей задницы силой. Так что заткнись и спи.