Из героического здесь – только мои слезы
Шрифт:
Черт.
7 / Рой
Мы в темноте. Нас больше двух, чувствую по запаху.
Ищу опору, вот стена. Облокачиваюсь на нее. Рюкзак мешает, пытаюсь стянуть, но плечи как будто разрывает.
Стягиваю все-таки. Сосед пробивается в темноте ко мне, пятится задом. На его рюкзаке светится пчела.
Пчела? Какого черта?
Глаза быстро привыкают к темноте, рассматриваю один, два, три
Пять
Восемь
Восемь!
Восемь
Да. И пчела. Рядом с одним из них светится пчела.
Все молчат.
– Давно тут?
Нарушаю.
Все молчат.
– Э!
Слышу на уставшем:
– Пару дней
Как будто пытаюсь удивиться. Другой голос:
– День
И еще один:
– Хрен знает
Кто-то хмыкнул. Может быть я.
Вывожу на новый уровень:
– Ну пчелы-то у всех?
– Ага
Это уже галдят все. Даже сосед.
– Круто
Черт
– И что это значит?
После тишины:
– Откуда знаем
– А сидеть-то сколько?
Кого-то пробивает.
– А может ты заткнешься, чувак
– А-то что?
– А вмажу, что
– А давай
Ни шороха. Окей
Нас десять. Десять человек. Десять пчел. Рискую до последнего:
– А рюкзаки откуда?
Одинокий вздох:
– У соседа взял погонять
– Погонять, ага
Обиженно:
– Погонять!
Второй вдох:
– Спер в магазине
И так до девятого. И все – сперли.
Понятное дело, я – десятый, тоже спер. И сосед в рубашке. Интеллигент херов.
Хлопаю по карманам. Черт, телефон же забрали.
– Фонарик есть?
– Ага, щас
– Что?
– Телефоны забрали, фонарик
Смотрю в темноту.
– А в рюкзаках-то что?
Вздох.
– Бабки
А еще?
– Тряпье какое-то
– У всех чтоли?
– Ну
Открываю рюкзак и шарюсь вслепую. Как будто да, тряпки
– Как будто да, тряпки
– Ну
– Отсюда бы выбраться
Говорю, а сам вскрываю кошелек, скручиваю купюры и укладываю по карманам
– И как же ты отсюда
Закашливаюсь. Надо же заглушить шорох
– А ты?
Хмык
– Даже не планировал
– И что, так и будем сидеть?
Хмык
– А ты попробуй выбраться
Хихиканье
– Ага. И меня с собой заберешь
– И меня
– И меня
Оставляю несколько бумажек на месте, вдруг проверят. Замолкаю, пошли все в жопу.
Хлопаю по карманам, карманы слишком раздуло.
8 / Забота
Действительно
Время пролетает незаметно. Я дремлю, пока сосед хнычет и все выше закатывает рукава. В темноте не вижу – чую. Еще чуть-чуть, и выйдет жилетка.
Не дает покоя мысль:
За что, блин?
В рюкзаках ничего такого, за что можно заслуженно торчать в.
Стремно, кстати, что я не знаю, где нахожусь. Из звуков – только сопли соседа, редкое шуршание чуваков, гундеж телевизора.
Сильно переживать не получается, потому что картинка вокруг такая скучная, что меня снова рубит.
Просыпаюсь от забытого чувства вознесения. Это вышибала показывает меня свету.
Наконец-то
– Наконец-то
– Че?
Надо бы заткнуться. Падаю в зассанный угол. Буквально.
Через пару секунд рядом приземляется сосед. В рубашке, измазанной соплями от манжет до ворота.
Тыкает меня локтем:
– А чего мы первые?
– А?
– Чего мы первые?
– Первые на что?
– Они же раньше тут?
– Кто они?
– Ну они, в комнате
Ааа, а не пофиг?
– А не пофиг?
Вышибала стремительно топает в нашу сторону. Подходит вплотную. В руках складной нож. Щелк: лезвие в лучах солнца, как фанта в стекле. Блестит.
Нахрена я здесь?
– Нахрена я здесь!
Впервые страшно.
Вышибала наклоняется, нож блестит мимо. Хватает рюкзак.
Моя карманы топорщатся до усрачки. Сейчас пересчитает бабло и встретит меня ножом.
Вместо того, чтобы открыть рюкзак, срезает пчелу с рюкзака.
Нахрена?
Из вспоротого рюкзака выпадает кусок бумаги.
Вышибала заботливо обтирает ладонь о штаны и поднимает бумажку.
З – забота
И что блин это такое?
– Что это такое?
Амбал поднимает на меня взгляд