Из любви к искусству
Шрифт:
Идея с платьем уже приходила в голову самой Нэрданель. Ночью, лежа в постели, она перебирала в голове свои наряды и размышляла о том, в чем лучше пойти. Платье, в котором она ездила на обед во дворец, было полуторагодичной давности: нежно-голубое, из хорошего атласа, с мелкой сетчатой вставкой на плечах и груди, оно скрывало ненужное и более-менее освежало морковные оттенки ее внешности. Хорошее, миленькое было платье. Правда, слишком примелькалось: и на паре вечеров в «Каменной розе», и на концерте арфистов из Валимара, и на дне рождения Финдис, когда оно было еще новым… Другие тоже не
К полудню они с матерью обошли пять магазинов, но нигде не увидели ничего подходящего. Нэрданель обращала внимание на светлые ткани и легкий крой, а продавщицы предлагали сплошь декольтированные наряды с пышными юбками и обилием бисера на лифе.
— Я не хочу выглядеть, как девочка с хутора на первом столичном балу, — в полголоса заметила Нэрданель, когда они вышли из пятого магазина.
Нинквэтиль кивнула.
— Все расхватали… Умные девочки готовятся за пару месяцев до.
— То умные… — вздохнула Нэрданель, они переглянулись и дружно рассмеялись.
— Для неумных девочек тоже еще что-то осталось, — раздалось откуда-то сзади.
Нэрданель оглянулась и с удивлением посмотрела на говорившего — странного вида женщину, расположившуюся на скамейке возле длинного фасада доходного дома. Они только что прошли мимо, и Нэрданель еще обратила внимание: на край скамейки обстоятельно тряс хвостом толстый кот. Женщина сидела нога на ногу, смотрела через дорогу и флегматично жевала бутерброд с колбасой; кофе дымился в большой керамической кружке у нее в руке.
Нинквэтиль и Нэрданель переглянулись.
— Простите?
Не поворачивая головы, женщина ткнула бутербродом себе за спину. Там под лаконичной вывеской «Магазин» в маленькой витрине стоял голый покосившийся манекен.
— Осталось что-то, говорю.
Нинквэтиль и Нэрданель снова переглянулись и, поддавшись то ли отчаянию, то ли обоюдному авантюрному порыву, с опаской толкнули дверь. Беззвучно закачался над нею колокольчик.
Осталось в общем-то немного. В вытянутом и на удивление чистом и светлом помещении вдоль стен стояли другие манекены, тоже через одного раздетые. Нэрданель прошла вдоль строя, рассматривая весьма элегантные наряды, и остановилась возле одного из них. Пепельно-серое платье с красивым кружевом на лифе и контрастно-белыми рукавами смотрелось изумительно: строго, лаконично, с достоинством. Если убрать волосы и заколоть их как-нибудь поинтереснее, будет смотреться очень даже…
— Неплохо. Но в груди тебе будет велико, — протиснувшись в дверь без помощи рук, заметила женщина. Отхлебнула из кружки, подошла вплотную к Нэрданель, с головы до ног смерила ее не очень-то приятным профессиональным взглядом. — Можно, конечно, подправить, но зачем?
— А я бы хотела померить, — покосившись на бессовестно пахнущую колбасу, с нажимом произнесла Нэрданель.
— Нет уж, — безаппеляционно ответила женщина. Отошла и остановилась возле заставленного коробками шкафа, потом обернулась на Нинквэтиль, приглашающе ткнула бутербродом в приставную лесенку, затем в коробку на полке, а затем на алую занавеску примерочной. — Вот. А то у меня руки грязные. — И
Нинквэтиль и Нэрданель переглянулись в третий раз. У обеих определенно мелькнуло желание развернуться и уйти, но какое-то упрямое любопытство будто толкнуло Нэрданель под руку. Она сунула матери сумочку и решительно полезла за коробкой.
До кондитерской «У Лиссэ» они в тот день не дошли. Когда пунцовая Нэрданель высунула нос из-за занавески и сообщила, что все это очень эффектно, но фасон явно не ее, госпожа Иртасмиль — так, оказалось, звали хозяйку — отставила наконец-то свою кружку и полезла за стойку, оттуда донесся громкий плеск воды и сильный запах лимона. Снова она появилась уже с засученными рукавами и табуреткой в руках.
— Иди-ка сюда, золотце, — все тем же угрожающе-безучастным голосом произнесла она и, не дождавшись, сама вытянула Нэрданель из-за занавески.
Платье было атласно-бархатное, королевского темно-синего цвета. Юбка умеренно расклешенная, падающая крупными складками, лиф почти без украшений, на плечах свободно держатся присобранные в гармошку то ли широкие лямки, то ли очень короткие рукава. Спины у платья, можно сказать, не было.
— Оно слишком открытое, — попыталась возразить Нэрданель. Наряд, признаться, был хорош, и та же Финдис с ее безупречной кожей и золотыми волосами смотрелась бы в нем изумительно. Но представить, как выглядит в обрамлении загадочно-синего бархата ее будто засиженная мухами спина, было страшно.
— Может быть, может быть… — пробормотала госпожа Иртасмиль, поворачивая ее на табуретке так и сяк. Потом решительно шагнула к одному из голых манекенов и принялась стаскивать с него последнее — длинные белые перчатки.
— Вот.
Нэрданель не решилась противиться и стала натягивать перчатки, а вместе с тем наблюдать, как хозяйка один за другим дергает ящики в шкафу. Найдя искомое — рулон жемчужно-белого атласа, она бросила его на стойку, нашарила под ней угрожающего вида ножницы и без замера откромсала солидный кусок.
— Ну-ка, не вертись, уколю.
Спустя несколько минут хитроумно скрученный отрез опоясал талию Нэрданель и свернулся на бедре аккуратным бантом.
— Угу, — удовлетворенно констатировала госпожа Иртасмиль, покусывая кончик булавки, потом придвинула вторую табуретку и, оказавшись за спиной у Нэрданель, решительно потянула за убранные в пучок волосы.
— Я думаю, это излишне! — шарахнулась Нэрданель и покачнулась на табуретке, но хозяйка удержала ее, крепко ухватив за плечи.
— Уколю.
Все то время, что длились эти форменные издевательства, Нинквэтиль наблюдала, присев в углу в обтянутое алым плюшем кресло и только улыбалась и ободряюще кивала.
— Ну, примерно так, — подытожила наконец госпожа Иртасмиль, спустилась на пол и, еще раз поправив складки подола, выкатила из примерочной высокое зеркало.
В утро праздника Нэрданель все еще была не уверена в том, что стоит идти в обновке. Будучи разложенным на постели, все это выглядело чудесно, и Нэрданель снова представила Финдис. С ее статью, волосами, чистой белой кожей, принцесса смотрелась бы потрясающе — алмаз в оправе.