Из моего прошлого 1903-1919 г.г.
Шрифт:
Но вне сношений со мною, он бесспорно был в самых тесных сношениях, как с оппозиционными кругами, так и с самыми разнообразными негласными представителями влиятельных кругов самого рабочего класса. Последующие события начала l906-го года и скандальный эпизод с отпуском 30.000 рублей, при участии Тимирязева, в распоряжение некоего Матюшинского, для влияния на рабочее движение, бесспорно подтверждает мое уверение.
Какую цель преследовал Витте в этом случае, было ли это проявлением какого-либо широко задуманного плана, или, как я думаю, скоре всего случайного влияния на него всевозможных советчиков, кичившихся близкими их сношениями с оппозиционными и даже революционными кругами, – этого я в точности сказать не могу. Думаю, однако, что подтверждением
До вечера 8-го января 1905 года, я не имел никакого понятия о том, что замышлялось в этом отношении. Не имел я понятия и о личности священника Гапона и уже гораздо позже слышал, что будучи священником женской тюрьмы, он являлся к Министру Юстиции или Начальнику Главного Тюремного Управления, Курлову, и говорил, что, имея влияние на рабочую среду, он может сломить забастовочное движение в Петербургском районе.
Впервые, вечером 8-го января, меня пригласил Министр Внутренних Дел Кн. Святополк-Мирский к себе, сказавши мне по телефону, что он желал бы поговорить по некоторым частностям рабочего движения.
Это было около 9-ти – 9 1/2 часов вечера. Я застал в приемной Министра: Градоначальника Генерала Фулона, Товарища Министра Трепова, Начальника Штаба Войск Гвардии и Петербургского округа, Генерала Мешетича, поджидали еще В. И. Ковалевского, как Директора Департамента Торговли и Мануфактуры, но его не оказалось дома, и он не участвовал в совещании.
Да и совещание то было чрезвычайно коротким и имело своим предметом только выслушать заявление Генералов Фулона и Мешетича о тех распоряжениях, которые сделаны в отношении воинских нарядов для разных частей города, с целью помешать движению рабочих из заречных частей города и с Шлиссельбургского тракта по направлению к Зимнему дворцу. Тут впервые я узнал, что среди рабочих ведет чрезвычайно сильную агитацию священник Гапон и имеет большой успех в том, чтобы склонить рабочих на непосредственное обращение со своими нуждами к Государю и поставить себя под его личную защиту, так как надежда на мирное разрешение тех вопросов, которые были причинами большого брожения среди рабочих петербургских заводов, заключается в личном участии Государя в этом деле, потому, что Правительство слишком открыто, будто бы, держит сторону хозяев и пренебрегает интересами рабочих.
Все совещание носило совершенно спокойный характер. Среди представителей Министерства Внутренних Дел и в объяснениях Начальника Штаба не было ни малейшей тревоги.
На мой вопрос: почему же мы собрались так поздно, что я даже не могу осветить дела данными фабричной инспекции, Кн. Святополк-Мирский ответил мне, что он думал первоначально совсем не «тревожить» меня, так как дело вовсе не имеет серьезного характера, тем более, что еще в четверг, на его всеподданнейшем докладе было решено, что Государь не проведет этого дня в городе, а выедет в Гатчину, полиция сообщит об этом заблаговременно рабочим, и, конечно, все движение будет остановлено и никакого скопления на площади Зимнего Дворца не произойдет.
Ни у кого из участников совещания не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силою, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие.
Витте, не мог не знать обо всех приготовлениях, так как Кн. Святополк-Мирский советовался с ним буквально о каждом своем шаге. Кроме того, вечером того же 8-го или точнее ночью, к нему приезжали члены назначенного уже в то время Временного Правительства с адвокатом Кедриным, членом городской Управы во главе, уговаривая его взять все дело в свои руки и отменить распоряжение Министерства Внутренних Дел о воспрепятствовании силою движению на Зимний Дворец.
Витте категорически сказал им, что не имеет обо всем этом никакого понятия и не может вмешиваться в чужое дело. Едва ли это было так на самом деле, потому, что у С. Ю. Витте, несомненно, была чрезвычайно развитая агентура: освещавшая ему положение
На мое замечание, что Князь состоит с ним в самых близких отношениях и неужели же он не говорил с ним о готовившемся событии так же как он не говорил ранее и со мною, – Витте ответил мне, обращаясь ко всем присутствовавшим при нашем разговоре, что он не виделся с Министром Внутренних Дел более недели перед событием и решительно не знал ничего. Говорил ли он правду или, по обыкновению, желал просто сложить с себя ответственность за печальный результат, – я сказать не могу.
Утро 9-го января, – это было воскресенье, – я сидел за бумагами у себя в кабинете, как около 10-ти часов послышались залпы выстрелов около Полицейского моста и мимо моих окон, по другой стороне Мойки, побежала толпа от Невского к Волынкину переулку. Я хотел было выйти из дому, узнать в чем дело, но подъезд мой оказался запертым, и швейцар сказал мне, что только что была полиция и просила никого не выходить из дома, говоря, что необходимо обождать, пока рассеется скопление народа на Дворцовой площади и удастся оттеснить толпу из этого района.
Выстрелы продолжали слышаться все время, и после каждого залпа толпа отбегала в сторону Волынкина переулка и затем снова подвигалась к Полицейскому мосту. К 12-ти часам стрельба стихла и после завтрака я вышел на Мойку, обошел кругом по Морской, Дворцовой площади и Мойке, все было уже пусто, и только на Певческом мосту стояли кавалергарды, да в разных местах Дворцовой площади расставлены были пехотные части, и полиция не разрешала скапливаться.
Экипажей видно не было. Из разговоров на улице и из рассказа знакомого мне полицейского офицера я узнал только, что часть толпы, направлявшейся на Дворцовую площадь со стороны Конногвардейских казарм, прорвалась сквозь воинскую и полицейскую охрану и в нее стреляли.
Сколько народа было убито и ранено, нельзя было узнать, но все говорили в один голос, что число пострадавших было невелико.
Из эпизодов этого утра, один небольшой, но совершенно неожиданный, врезался в мою память. В то время, как стрельба с Невского, у Полицейского моста, раздавалась особенно часто, мы с женою стояли у окна и следили за движением толпы по набережной Мойки, из Волынкина переулка, как раз против окон Министерства, в промежуток между двумя залпами, появился извозчик, повернувший в сторону Певческого моста, и мы увидели двух наших знакомых дам – Е. В. Герман и ее сестру А. В. Жигалковскую – направлявшихся к нам. Через несколько минут они пришли к нам и рассказали, что, выйдя в 11 часов на Троицкую, где они жили в то время, они услышали, что толпа будто бы громит Министерство Иностранных дел и Финансов и решили узнать, в чем дело.
По Невскому их спокойно пропустили до Конюшенной, но дальше он проехать не могли, так как в толпу стреляли вдоль Невского от Полицейского моста, на котором стояла рота Преображенского полка, и они свернули на Конюшенную и Волынкин переулок и чуть не попали под выстрелы вдоль Мойки.
Они пробыли у нас до 4-х часов, а когда все стихло, то спокойно вернулись к себе по Невскому. В этот день мы были приглашены к обеду к Генералу Мартынову, жившему на улице Гоголя. Приехали мы туда в карете к 8-ми часам, нас не хотели было пропускать с Невского на улицу Гоголя, но узнавши, кто мы, – пропустили, и я попросил, чтобы снова дали проехать моему экипажу, когда он станет возвращаться домой, а затем, около 10-ти приедет за нами. Долго не подавали обеда, так как все ждали запаздывавшего моего бывшего Начальника по Главному Тюремному Управлению – Галкина-Враского.