Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 1 и 2)
Шрифт:
Не совсем понимая значения этой фразы, я пытался было объяснить Императрице, что я далек от мысли проявлять какую-либо нетерпимость к чужому мнению, но если я решился просить Государя об увольнении, то только потому, что вполне уверен в том, что новый Председатель Совета Министров не захотел бы работать со мною и стал бы просить Государя заменить меня другим, более подходящим лицом, и моя просьба об увольнении только облегчила Государя в его решении. Императрица ответила на это только односложно: "да, быть может Вы правы, это очень сложный вопрос".
Для меня так и остались загадкою, как отнеслась Императрица к моему уходу, сожалела, ли она о нем, или просто была рада, что одною
Прямо от Государя я проехал к Государственному Секретарю, Барону Икскулю, с которым меня связывали дружеские отношения. Он очень обрадовался переданному мною приказанию Государя, сказал мне, что через час указ будет у Графа Сольского и просил меня только немедленно поехать к нему и предупредить его об этом. Он прибавил при этом "как бы не пронюхал об этом Гр. Витте до подписания указа". На замечание мое, что имеет он в этом случае в виду, бар. Икскуль ответил мне загадочно: "я знаю случаи, когда и подписанные указы отменялись, если находились влиятельные оппоненты".
Гр. Сольский встретил меня неподдельною радостью. Ему казалось только, что на нем лежит обязанность примирить с моим новым назначением значительно более опасного противника моего назначения нежели те, которых я ожидал встретить в лице более старых, нежели я, членов Департамента Экономии, а именно все того же Гр. Витте, но мне казалось, что у него была полная уверенность в том, что ему удастся урезонить последнего не противиться желанию Государя. Он сказал мне, что переговорит с Гр. Витте сегодня же, и будет меня держать в курсе всего дела.
{104} Вечером того же дня; я был снова на совещании у Генерала Трепова по вопросу об амнистии, никакого участия в прениях ни принимал и только после совещания сказал Гр. Витте, что утром подал Государю прошение об отставке и получил Его согласие. Витте не сказал мне ни одного слова, и мы молча расстались.
На следующий день, в пятницу, 21-го числа, утром. Бар. Икскуль сказал мне по телефону, что после переговоров Гр. Сольского накануне с Гр. Витте, последний решил дослать Государю письмо, с просьбою отменить мое назначение, из уважения к заслуженным членам Государственного Совета, имеющим гораздо большие права, нежели я, на занятие должности Председателя Департамента Экономии, и обещал сообщить ему, Икскулю, ответ Государя тотчас после его получения.
Поздно вечером того же числа. Бар. Икскуль сказал мне по телефону, что Витте получил свое письмо обратно от Государя, с пометкою, что Государь не видит никакого повода изменять свое решение, что Витте в полном бешенстве и что ему Икскулю, приказано завтра же утром испросить разрешение Государя быть принятым по срочному и важному делу.
В субботу, 22-го октября, Икскуль получил от Государя по телеграфу уведомление, что он будет принят в понедельник утром и по возвращении своем тотчас же известит меня о результатах его доклада. И действительно, во втором часу дня он приехал ко мне прямо с пароходной пристани и сказал, что ему было приказано изложить все доводы против моего назначения, что он сделал это, повторяя больше чужие слова, что Государь слушал его без всякого раздражения, но сказал ему, вставая и подавая руку на прощанье: "передайте Графу Сольскому, что я серьезно обдумал мое решение раньше, нежели решил назначить Коковцова на вполне заслуженный им пост, и не понимаю, почему это назначение так не нравится Гр. Витте".
В тот же день Витте решил написать Государю особый всеподданнейший доклад, сделал это собственноручно, показав Гр. Сольскому,
В первом часу дня, во вторник 25-го числа, доклад вернулся обратно к Гр. Сольскому, а с ним подписанный указ о назначении меня просто членом Государственного Совета, сопровождаемый очень лестным для Меня Рескриптом. На другой день, я получил {105} от Бар. Икскуля и копию этого любопытного доклада Гр. Витте. Вот его точный текст:
"Председатель Государственного Совета, Статс-Секретарь Гр. Сольский уведомил меня о состоявшемся решении Вашего Императорского Величества назначить Председателем Департамента. Экономии бывшего Министра Финансов, Статс-Секретаря Коковцова.
Считаю своим долгом, поэтому, довести до сведения Вашего императорского Величества, что по положению Ст. Секр. Коковцова и по его личному характеру такое назначение представляется безусловно нежелательным. Если Вашему Величеству угодно будет оставить это назначение в силе, то ни я, ни мои товарищи по Совету Министров, по всем вероятием, не будут иметь возможности посещать заседания Департамента Экономии и вынуждены будут замещать себя своими товарищами или другими членами Министерства. Между тем, по тому важному значению, которое принадлежит Департаменту Государственной Экономии до собрания Государственной Думы, едва ли можно допустить подобное отчуждение Министров от этого важного установления. В виду сего и в предупреждение явного ущерба для дел государственного управления от такого обстоятельства, я считаю своим долгом довести об изложенном до сведения Вашего Императорского Величества".
28-го октября, в пятницу, в день моего обычного доклада, Государь принял меня снова в том же небольшом дворце в Александрии, чтобы проститься со мною. Не успел я войти в Его кабинет, как Государь, держа в руках Указ о моем назначения председателем Департамента Экономии с надорванной его подписью, сказал мне: "Вы вероятно не знаете, чего стоило мне уничтожить мою подпись на Указе, составленном по моему личному желанно, без того, чтобы меня кто-либо об этом просил.
Мой покойный отец не раз говорил мне, что менять моей подписи никогда не следует, разве что я имел возможность сам убедиться в том, что я ошибся или поступил сгоряча и необдуманно. В отношении Вашего назначения я был уверен в том, что я поступаю не только вполне справедливо, но и с пользою для государства, и между тем Меня заставили отказаться и уничтожить подпись.
Я этого никогда не забуду, тем более, что я вижу теперь явное недоброжелательство к Вам и даже личный каприз. Вы не должны Меня судить строго, и Я уверен, что Вам понятно Мое душевное состояние".
Я поспешил заверить Государя, что вполне понимаю в какое трудное положение Он поставлен настояниями Графа Витте и {106} даже глубоко благодарен Ему за принятое решение, так как он выводит и лично меня из крайне тягостного положения - рассматривать дела в Департаменте Экономии при отсутствии Министров, а тем более при предвзятом, враждебном отношении ко мне Председателя Совета Министров.
"Мой авторитет в Государственном Совете был бы разом подорван", мне не осталось бы ничего иного, как при первом столкновении самому просить Вас, Государь, сложить с меня исполнение обязанностей не отвечающих пользе дела". Государь горячо поблагодарил меня, крепко обнял меня и просил всегда помнить, что Ему доставит истинную радость, если только у меня будет какая-либо нужда, помочь мне или моим близким. Его последние слова на этот раз были: "Помните, Владимир Николаевич, что двери этого кабинета всегда открыты для Вас по первому Вашему желанию".