Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 4)

Коковцев В. Н.

Государь отлично понял всю соль этого неискреннего приема. Когда после указанного заседания Думы я пришел к Нему с очередным моим докладом, Он показал мне отложенный Им номер Нового Времени, с подробным изложением прений, и сказал мне просто: "Как не стыдно прибегать к такому неуместному приему. Ведь сам председатель Думы просил меня оказать им внимание познакомиться с тем, что не было опубликовано. Я охотно пошел навстречу их просьбе, хотя имел несомненное право отказать, но не сделал этого, дабы не давать повода обвинять не то Меня, не то правительство в ненужном отказе, а теперь Вас же обвиняют в учинении насилия над Думою, как будто доказать

подлинный текст обязательного и для правительства и для самой Думы закона значить давить на чью-то совесть".

Вскоре после этого заседания Думы мне снова пришлось. встретиться с моими противниками в кулуарах Таврического Дворца и затронуть в частной беседе этот щекотливый вопрос перед Председателем Думы Хомяковым, которого я спросил не предполагает ли он, при своем очередном докладе у Государя, разъяснить Ему, что правительство вело себя более, чем корректно, доложивши Думе только то, о чем она сама просила Его через посредство своего председателя, так, как мне положительно неприятно, что меня обвиняют в том, что я ввел Государя и Его авторитет в думские прения, и я конечно уже впредь буду осторожнее и устранюсь от такой неблагодарной роли.

Хомяков ответил мне с его обычными шутками и остроумием: "ну что об этом поднимать лишний разговор, когда и Вы отлично знаете, что Вы правы, и Государь не менее Вас убежден в этом, да и все Ваши противники также понимают, что им не следовало говорить многого из того, что было оказано, но в этом большой беды нет".

{357} Любопытно, однако, что и после такого торжественного провала и внесенного запроса правительству еще долго тот же вопрос поднимался в Думе по самым разнообразным поводам и без всякой положительной цели, если не считать такою просто желания наговорить правительству опять все те же, прерываемые аплодисментами речи об ограничении власти законодательных палат и о захвате правительством не принадлежащих ему полномочий.

{358}

ГЛАВА IV.

Моя поездка на Дальний Восток. Причины ее вызвавшие. Разногласия с Сухомлиновым по вопросу об отношении к нам Японии и о кредитах на укрепление Владивостока. Аудиенция японского посла барона Мотано у Государя. Данное мне Высочайшее поручение поездки на Дальний Восток для выяснения положения.
– Отъезд и остановка в Москве. Прибытие на ст. "Манчжурия" и получение известия о предстоящей встрече с князем Ито. Организация встречи.
– Прибытие князя Ито в Харбин и мое свидание с ним. Убийство князя Ито.
– Пребывание мое во Владивостоке. Беззащитность крепости, вследcmвие неиспользования отпущенных кредитов. Возвращение в Харбин. Рассмотрение вопросов, касающихся дороги. Положение Китая.
– Мой Всеподданнейший отчет о поездке и резолюция на нем Государя. Поездка Сухомлинова на Дальний Восток и направленный против меня отчет о ней.

Среди описанной выше кипучей работы в Думе и в Государственном Совете в первую половину 1909 года, - как-то совершенно незаметно, в текущей моей работе по Министерству Финансов, возник вопрос, которого я всего меньше желал, чтобы он появлялся и вовлек меня в совершенно неожиданное осложнение.

Незадолго до этой поры, среди главных представителей правительственной власти, появилась новая фигура Военного Министра Сухомлинова, неожиданно назначенного с поста Командующего Войсками Киевского Военного Округа и Генерал-Губерногора Юго-Западного Края, - сначала Начальником Генерального Штаба, а затем вскоре и Военным Министром.

Мои первые

отношения с ним носили чрезвычайно симпатичный характер. Мы встретились впервые в Совете государственной обороны, под председательством Великого Князя {359} Николая Николаевича еще в 1906 году и, по какой-то странной случайности, в спорном вопросе, поднятом Генералом Редигером о необходимости отказаться от укрепления Владивостока, но по возможности защитить его против возможного нападения со стороны Японии и, взамен его организовать нашу сухопутную оборону Дальнего Востока около Никольска Уссурийского, мой голос принадлежал, как и голоса Столыпина и Министра Иностранных Дел, к числу тех, кто решительно восставал против этой мысли.

Был ли я более знаком с вопросом, занимаясь много нашими делами на Дальнем востоке в связи со всем, что мне пришлось пережить в самом начале моего занятия поста Министра Финансов в 1904 году, и во все время Русско-Японской войны, показались ли мои аргументы более сильными, нежели соображения, высказанные в том же смысле другими членами Совета обороны, но Великий Князь приказал изложить их в журнале особенно подробно и даже просил Государя остановить на них Его особое внимание. Сухомлинов демонстративно поддержал меня и высказался, хотя и в очень мягкой форме, но с совершенно несвойственной ему ясностью и определительностью. Я думаю даже, что он говорил в том смысле и Государю от себя, как вообще он имел потом привычку занимать и впоследствии внимание Государя всем, что происходило при его участии во всякого рода Комиссиях и Совещаниях. Притом он всегда выставлял свою роль, как имевшую решающее значение в деле.

После заседания Совета обороны, происходившего в доме Великого Князя на Большой Итальянской, он проводил меня домой, несмотря на поздний час ночи, долго разговаривал со мною на разнообразные темы и на следующий день приехал ко мне с визитом и снова рассыпался со всякого рода комплиментах по поводу моего вчерашнего выступления в Совете обороны в пользу, как он выражался, "спасения нашего бедного Владивостока от грозившей ему опасности от узкого и непонятного взгляда Военного Министра".

Я думаю, что роль, сыгранная Генералом Редигером в этом вопросе, послужила даже последнею каплею неудовольствия на него Государя, хотя главная причина заключалась, несомненно, в другом, - в чем Генерал Редигер был совершенно прав, а именно в отрицательном его отношении к разделению Военного Министерства на две, совершенно самостоятельные части - на собственно Военное Министерство и на независящее от него Главное Управление Генерального Штаба.

{360} Редигер не скрывал этого, говорил Государю не обинуясь, вызывая этим Его неудовольствие, и должен был уйти. Его сменил Генерал Сухомлинов и быстро сумел своею вкрадчивостью и кажущимся добродушием склонить Государя на возвращение к старому порядку, чего он давно добивался, еще в бытность его Начальником Генерального Штаба.

С назначением Генерала Сухомлинова Военным Министром и появлением его в Совете Министров для защиты текущих дел своего ведомства наши отношения быстро приняли совершенно иной и даже прямо враждебный характер.

Ему приходилось сразу же войти в конфликт, главным образом со мною, как Министром Финансов, и нашему расхождению по текущим делам после первых же расхождений во взглядах на размеры кредитов, испрашиваемых его ведомством всегда в преувеличенных размерах и очень часто с крайне плохим основанием, он придал чрезвычайно острый характер.