Из морга в дурдом и обратно
Шрифт:
— Саркома! — Алена в расстройстве хлопнула себя по лбу. — Какая же я дура! Это же саркома!
— Да, это саркома мягких тканей, — подтвердил Ерофеев. — Ладно, как оформите секцию, так можете разбегаться. Сейчас пришлю санитара.
Согласно правилам, каждый труп после вскрытия должен быть соответствующим образом подготовлен к выдаче для захоронения. Хлопотное это дело — подготовка трупа. Трудоемкое.
Первым делом, для того чтобы труп не «потек», чтобы из него не вылились никакие жидкости, нужно было тщательно высушить все полости. Затем следовало зашить задний проход, а
Ненужные патологоанатомам органы, не взятые для учебных или научных целей, следовало положить внутрь тела. Никто не заботился о соответствии естественному расположению — незачем; селезенка могла оказаться в черепной коробке, а мозг — в брюшной полости. Оставшиеся пустоты следовало заполнить гигроскопичным материалом — ватой, опилками или хотя бы газетами.
Отвисающую нижнюю челюсть нужно было подпереть чем-нибудь со стороны шеи. Можно было сделать и лучше — сшить губы вместе незаметным швом.
Шить вообще приходилось много: надо было ушить все разрезы. Шили не хирургической, а обычной большой иглой; некоторые патанатомы предпочитали изогнутую. И все шили хирургическим шелком, дешевым и прочным.
Спиленную черепную крышку закрепляли гвоздиками, после чего возвращали на место кожу и зашивали разрез. Недостающие кости или суставы заменяли деревянными вставками или гипсовыми муляжами согласно правилу, гласящему, что твердое должно быть твердым, а мягкое — мягким.
Собранный и зашитый труп обмывали под проточной водой с мылом, обтирали и «штукатурили»: брили, причесывали, гримировали. Тут были очень кстати прижизненные фотографии покойника. В конце труп одевали и укладывали в гроб — и тогда только отдавали родственникам покойного.
С сегодняшнего дня Данилов начинал работать. Накануне он звонил Юрию Юрьевичу, и тот сказал, что все равно проторчит на работе до вечера, поэтому сам представит Данилова коллективу и введет в курс дела. После занятий Данилов наскоро перекусил в «Макдоналдсе» и спустился в метро. Ехать было удобно — без пересадок.
И время хорошее — до часа пик еще далеко. Можно было почитать или подумать.
Данилов был очень удивлен тем, как его мать отреагировала на крутой профессиональный вираж. Против ожидаемого Светлана Викторовна не ужаснулась и не бросилась отговаривать сына. Наоборот — выдержала паузу и сказала:
— Что ж, может быть так и надо.
— Вот уж не думал, что ты со мной согласишься, — признался Данилов.
— Вова! — с укоризной сказала мать. — Во-первых, это твое собственное дело. Тебе решать, тебе жить. Во-вторых, не исключено, что это твое призвание. Может, ты наконец возьмешься за ум и по примеру Игоря сядешь за диссертацию. В-третьих, в жизни каждого мужчины наступает момент, когда бес пинает его в ребро…
— Хватит, мам, — Данилов поднял обе руки в жесте безоговорочной капитуляции.
— Нет, я уж докончу, раз начала. В-четвертых, твоя работа на «скорой» мне никогда не нравилась! Бомжи, аварии, всякие опасности… Я каждый раз ждала тебя с дежурства, как с войны. Особенно после того, как тебя чуть ли не убил этот проклятый китаец! И анестезиология — не самый лучший выбор. Я же знаю, что все анестезиологи постоянно дышат газами,
— Никаких дежурств.
— Да, именно — никаких дежурств. Да и ординатура тебе не помешает. В наше время врач без ординатуры — это и не врач вовсе.
— Тут ты не права, — возразил Данилов.
— Зато я права в главном — к середине жизни ты наконец взялся за ум!
Данилов не раз убеждался в том, что жизнь просто обожает устраивать сюрпризы. Уверен в чем-то? Получи совершенно противоположный результат! Ждешь одного?
Получай другое! Выстроил четкий план действий? Забудь о нем! Данилову казалось, что Елена согласится с ним, а мать будет против, но вышло наоборот. Или почти наоборот.
Елена была настроена критически. Патологоанатомия в ее представлении была скучным, унылым занятием — ни для ума, ни для сердца. Еще больше она не могла смириться с тем, что Данилов словно перечеркнул свой чуть ли не десятилетний опыт врачебной работы и начал карьеру с нуля, да еще и нашел сомнительную подработку на фельдшерской должности. Данилову несколько раз казалось, что вот сейчас Елена не выдержит и скажет что-то вроде: «Лучше бы ты в охранники или в дворники пошел!»
Елена говорила другое:
— Вовка! Вся твоя проблема, извини меня, конечно, не стоит и выеденного яйца! Тебе бы сходить к нормальному психологу, выговориться, снять стресс, проветрить мозги и продолжать работу. На фиг тебе сдалась ординатура по патологоанатомии? Ты же там от тоски подохнешь! Тебе же всегда нравилась живая работа с людьми!
— Да, нравилась, — в сотый, наверное, раз подтвердил Данилов. — А теперь не нравится. Так вот вышло. Ты еще некрофилом меня назови!
— Ты не некрофил, ты — подросток! Упрямый, не желающий прислушаться не только к добрым советам, но и к самому себе!
Хорошо хоть, что у обоих хватало ума окончить разговор, не доводя до ссоры. Всякий раз Данилов надеялся, что Елена не станет больше возвращаться к этой теме, но напрасно. Достаточно было маленькой искорки, чтобы тут же разгоралось пламя.
Юрий Юрьевич выдал Данилову халат и ключ от одного из шкафчиков в раздевалке, затем представил его коллективу в лице дежурного санитара Валеры, лысого флегматичного толстяка, а затем показал, где находятся нужные кабинеты. Их было немного — бумажный архив, где хранилась медицинская документация и чистые бланки; архив для микропрепаратов и биопсийного материала; лаборатория для приготовления препаратов; кладовка с реактивами и дезинфицирующими средствами.
— Вообще-то дезсредства положено хранить вместе с инвентарем для уборки, — зачем-то сказал заведующий, — но у нас повелось так.
Данилов не возражал, ему было все равно. Он думал, что заведующий некоторое время будет рядом контролировать процесс, но тот показал неотработанный материал и ушел к себе.
Данилов начал работать. На неделе он проштудировал литературу по специальности, освежил в памяти методы и пропорции и уже через пять минут почувствовал себя настоящим лаборантом-гистологом. Небольшая заминка вышла с бланками, но Данилов запорол всего два, после чего уже не ошибался с графами.