Из морга в дурдом и обратно
Шрифт:
— Не все я бы один принес! — хмыкнул Абгарян. — Как говорится — лучше пусть останется, чем не хватит.
Не забудь, что доброго доктора с медсестрами надо угостить, и вообще у меня круглая дата — двадцать пять лет!
Четвертак! Так что не сачкуй, бери и тащи! А то я уже замерз!
Данилов взял и понес. В «аппаратной» их уже ждали остальные интерны. Как ни странно, но на празднование дня рождения Абгаряна осталась даже Бурчакова. «Не иначе как для того, чтобы выбрать подходящий момент и подсыпать имениннику яду, — подумал Данилов. — Или слабительного».
Двоих
Однако противоречия не помешали девушкам усесться рядком на самое удобное место — застеленную койку, оставив парням два стула и подоконник.
Предусмотрительный Абгарян купил все, что подлежало нарезке, уже нарезанным, поэтому стол (вернее — тумбочка) был накрыт очень быстро — минуты за две. В три этажа. Бутылки из конспиративных соображений поставили в угол.
— Джаст э момент! — Именинник сложил в один из освободившихся пакетов бутылку водки, бутылку шампанского, батон хлеба, по упаковке с колбасой и сыром, баночку оливок и скрылся за дверью.
— Пошел вносить арендную плату, — пошутил Коростылев.
Игорь Коростылев был высок, коренаст и немного звероподобен. Кличку «Буратино» он получил не за внешний вид и не за какие-то черты характера, а только благодаря отчеству. Дед Игоря, убежденный коммунист, назвал своего первенца Карлом в честь основоположника Карла Маркса. Ну а кто был сын папы Карло? Конечно же Буратино!
— Разве был такой уговор? — удивился Сережа Майоров.
Вот он-то, в отличие от Коростылева, заработал кличку «Тормоз» своим собственным умом, вернее — некоторой его недостаточностью. Наблюдая за Тормозом, Данилов не переставал удивляться тому, какая ирония судьбы занесла этого увальня в анестезиологи-реаниматологи, специальность, в которой постоянно приходится быстро соображать и быстро действовать. Ему бы в рентгенологи. Сиди себе, снимки описывай да динамику оценивай.
— Это закон жизни, — снисходительно пояснил Коростылев. — Тебя уважили — и ты уважение окажи. А то твой день рождения придется в подвале праздновать.
— У меня день рождения в июле. — Тормоз мечтательно закатил глаза. — Мы как раз в отпуске будем… Неужели лето снова наступит?
За окном, словно в ответ на глупый
— Все в порядке, — известил вернувшийся Абгарян. — Гудеть можем хоть до утра, только чтоб тихо.
Трудное искусство гулянок в медицинском учреждении к окончанию института постигается в совершенстве.
Гулять надо с душой, с размахом, так, чтобы было что вспомнить, но при всем том не шуметь, чтобы не привлекать внимания пациентов. Ну, и администрации тоже.
Хорошо патологоанатомам — сидят они обычно в отдельно стоящем корпусе, клиентура у них спокойная, ни на что не реагирующая, родственники не досаждают… Гулять можно на всю катушку! В реанимации так уже не развернешься — во-первых, далеко не все здесь не реагируют на звуки, тем более громкие, а во-вторых, на соседних этажах могут услышать шум.
Отсюда вывод — учитесь осваивать спецнавыки. Говорить тихо (а когда выпьешь, это ой как нелегко!), посудой не звенеть, сексом на скрипящих предметах обстановки не заниматься. Будь невидим и неслышим, тогда твоему празднику никто не помешает.
Разумеется, шампанское открывали тихо, без хлопков и выстрелов в потолок, что не помешало трем бутылкам закончиться очень скоро. Пили не из фужеров, а из чашек и кружек, своей обыденной посуды. Предусмотрительный Абгарян не забыл и про одноразовые стаканчики, но все дружно сочли, что пить алкоголь из пластика «невкусно».
— Хорошее шампанское, Артурик, — похвалила Бурчакова. — Пьется так хорошо…
— Это брют, — Абгарян послал ей персональную улыбку, — мой самый любимый сорт шампанского.
— И мой тоже, — ответила Бурчакова.
«Еще немного, и они подружатся, — подумал Данилов. — Как мало надо людям для того, чтобы найти общий язык. Впрочем, не так уж и мало — почти по триста грамм шампанского».
От выпитого в головах приятно зашумело.
— Какой ты молодец, Артурик! — восхитилась Смирнова. — Такой день мерзкий, настроение мерзкое, а ты нам праздник устроил! Дай я тебя поцелую!
Именинник с удовольствием подчинился и был перецелован всеми дамами. Крупная и сильная Баранова так сжала его в объятиях, что послышался хруст.
— Ты ему ничего не сломала? — поинтересовалась Бурчакова.
— Это у него молния на ширинке лопнула, — не моргнув глазом, парировала Баранова. — Мужчины любят энергичных женщин.
— Покажи ширинку! — потребовал купившийся Тормоз.
— Разбежался, — проворчал Абгарян, направляясь в угол, к бару.
Он вернулся с бутылкой коньяка.
— Молдавский, — извиняющимся тоном объявил он, разливая коньяк по сосудам. — Армянского не было.
— Один хрен, все в Подмосковье разливают, — махнул лопатоподобной ладонью Коростылев.
Завязалась тихая, но ожесточенная дискуссия о сравнительных особенностях коньяков разных стран. Данилову даже пришлось придержать именинника, чтобы тот не набросился на флегматичного Коростылева.
Флегматичный-то он флегматичный, а махнет рукой — и привет Артурику, двадцать шесть лет отмечать уже не придется.