Из мухи получится слон
Шрифт:
— Буду, но только без молока и без сахара.
— А варенье персиковое или чернику?
— Персики, но без хлеба.
— А я уже нарезала! — огорченно кричит мама из кухни. — Теперь он засохнет. Может, все-таки кусочек съешь? — печально вопрошает она.
Мое сердце обливается кровью, и я соглашаюсь. В итоге не могу сразу встать из-за стола, потому что слишком много съела и ноги просто не держат меня. Охватывает сытость и тяжесть, и я вяло жую яблоко в тщетной надежде, что оно меня взбодрит. И тут мама приступает к допросу:
— У тебя все в порядке?
Что тут скажешь? Если рассказать маме, что творится в моей жизни, тем самым можно лишить ее даже подобия покоя. Она будет волноваться, придумывать всякие
Я могла бы просидеть у мамы еще бог весть сколько времени и благополучно опоздала бы к Степанову на свидание, но мама тоже собиралась идти по делам, а точнее, на очередной сеанс иглоукалывания, и это дало мне толчок к тому, чтобы выйти из состояния прострации и взбодриться до такой степени, чтобы быть способной вяло передвигаться. К счастью, мама из боязни вызвать новый приступ радикулита, который бы помешал ей почерпнуть новую порцию здоровья, тоже двигалась с осторожностью, поэтому к автобусной остановке мы пришли ноздря в ноздрю на хорошей и безопасной скорости асфальтового катка.
Когда мама едет в автобусе, это всегда зрелище, за которое я бы брала деньги как за спектакль. Она первым делом выискивает наиболее неприятного старикашку, причем никогда не трогает тех, кому больше 65 лет и видно, что он на ладан дышит. Нет, маме подавай достойного противника. Она не будет прыгать там, где забор ниже. Почему она выбрала такой странный и нервный способ развлечения, я никогда толком не понимала. Может быть, жажда авантюр затаилась в маминой крови и дает себя знать только в общественном транспорте. И мама протискивается сквозь толпу к тому месту, где сидит ее потенциальная жертва, и спрашивает у меня, какого я мнения о мужчинах, которые позволяют себе сидеть, когда столько женщин стоит. Ну и так далее. Ее вопрос вызывает живейший отклик у женщин, находящихся в автобусе, они неодобрительно оглядывают сидящих смущенных мужчин, но пока молчат. Обычно жертва ломается на третьей остановке и оставляет поле битвы за мамой, а сама решает, что короткая пешая прогулка может повредить никак не больше, чем поездка в полном фурий автобусе. Торжествующая мама взбирается на сиденье, старичка ждет прогулка, все счастливы. Но иногда попадаются такие толстокожие типы, которые предпочитают делать вид, что они глухие и не мужчины вовсе и не слышат укоризненных маминых слов или вступают с ней в дискуссию, что для них еще хуже.
Сегодня нам в виде исключения достался полупустой автобус, населенный бабулями с кошелками и животами. С бабушками мама не вступает в дискуссии, и тревожные предчувствия о своем будущем охватили меня с новой силой, потому что время нашего свидания с милицией приближалось. В весьма нестабильном состоянии психики я добралась до Степанова и немедленно успокоилась и даже заскучала, узнав, что на месте его нет.
«И почему все неприятности норовят случиться в одно и то же время?» — размышляла я от нечего делать, сидя в коридоре и ожидая появления Степанова, который изволил где-то пропадать уже полчаса. Заняться мне было решительно нечем, и я пошла бродить по участку, чтобы хоть как-то развеяться. И увидела Степанова. Я ему даже обрадовалась, уж очень надоело мне томиться в неведении, но против всякого ожидания Степанов не кинулся сломя голову в мою сторону. Его перехватил какой-то субъект и увлек за собой в кабинет со словами:
— Есть срочные новости о твоем библиотечном гангстере.
Черт! И как мне узнать подробности, если они укрылись за толстыми стенами? А узнать ведь их желательно из первых рук, и немедленно. Замочная скважина! Как я сразу о ней не сообразила и как низко я пала. Подслушивать у дверей. Если бы меня видела моя бедная бабушка, ее бы удар хватил. Она так пеклась
— Никогда толком не понимала, почему цель не оправдывает средства, — в утешение пробормотала я себе под нос.
Голоса раздавались глухо, как из бочки. Я испытывала массу чисто технических трудностей и еще должна была следить, чтобы меня не застукали за сим неблаговидным занятием. Услышанное было поразительно интересно. Так бы и слушала не переставая, но судьба в лице дюжей капитанши решила внести коррективы в мои планы. Капитанша моментально углядела меня и загудела, как труба:
— Что же это здесь такое?
Идея себя исчерпала. Это было ясно. Пора было уносить ноги, что я и проделала незамедлительно и с большой скоростью. Она не успела второй раз открыть рот для следующей сирены, а меня уже и след простыл. В дверях я очень удачно наткнулась на Наташу, а потом менее удачно на косяк, но по ее вине, так как загляделась на нее. А поглядеть было на что. Физиономию моей подруги украшали синяки гениальных оттенков. Утром я как-то спросонок не уделила им того внимания, которого они заслуживали. Тот старый, который она получила в борьбе с Амелиным-взломщиком, стал к этому времени светлого желто-зеленого цвета, но была еще парочка свеженьких. Они светились ровным багровым цветом. Еще один был какого-то непонятного черно-синего оттенка. Цвета причудливо перемешивались с голубыми тенями на веках, румянами на щеках и яркой помадой на губах. Темные очки не справлялись с возложенными на них непривычными обязанностями. Я остановилась, ошеломленная внешним видом Наташи.
— Как это? Мы же расстались всего 3–4 часа тому назад, — растерялась я, — и ты выглядела вполне прилично.
— Упала, — прокомментировала Наташа.
— Столько раз? — недоверчиво переспросила я.
Наташа оставила мое смятение без внимания и пожаловалась:
— Не представляю, как мне идти в таком виде к Степанову. Это же неприлично, ты не находишь?
Ее вопрос напомнил о том, что мне удалось подслушать под дверьми, и я потащила Наташу в сторону, чтобы поделиться с ней и на ходу утешить ее:
— Тебе и не придется идти к Степанову, пугать его и выдумывать новые идиотские истории в оправдание. Они сели на хвост крепышу, и он крутится по всему городу, пытаясь оторваться от них. Степанов или кто-то там получил ордер на обыск, но книг не нашли. За крепышом еще числится что-то, поэтому они его сразу не хотят брать. Думают, что он наделает глупостей и выведет их на своих дружков. Не знаю, почему они так решили, но похоже, что у них есть мотивы так думать. Я бы и еще кое-что услышала, но одна корова мне помешала. Но главное ты усекла?
— Книг не нашли.
— Точно.
— Что будем делать? Ты знаешь, где живет Амелин или Ася или они вместе?
— Понятия не имею.
— Я тоже. И узнать их адреса через милицию нельзя. Во-первых, им не до нас, во-вторых, как объяснить, зачем они нам понадобились, а в-третьих, они их и не знают.
— Есть одно место… — я многозначительно недоговорила.
— Дача? — полувопросительно сказала Наташа.
— Да. Туда они все приедут рано или поздно, если сейчас уже не там. Поедем и выясним, где книги.
— Думаешь, скажут? — усомнилась Наташа.
— Уверена. А потом, не обязательно сразу докладывать о своем присутствии. Никто нам не помешает поступить, как в прошлый раз, и забраться туда, не оповещая всех и каждого о своем присутствии.
О добермане, который бегал возле дома в Озерках, Степанов не счел нужным нам рассказывать, и мы наивно предположили, что и во второй раз все обойдется так же, как и в первый. И поехали туда. Не менее наивно было думать, что крепыш не укрепил свою крепость после нашего первого вторжения, но нам было не до таких нюансов и тонкостей. Раз мы решили добиться справедливости, значит, мы ее добьемся любой ценой.