Из незавершенного
Шрифт:
Когда-то Пушкин и Лев Толстой учились языку у народа. Теперь народ как бы сам заговорил о себе.
Это с наибольшей очевидностью сказывается в поэзии Александра Твардовского.
Младшее поколение поэтов еще не успело проявить себя в той же мере. Но уже сейчас ясно, что среди молодежи немало сильных и своеобразных дарований.
Как всегда во время нового подъема поэтической волны, в стихах молодых еще много пены. Ну что ж, неплохо окунуться в пену, обдающую свежестью.
Но надо помнить, что пена обманчива.
Пусть же молодой задор не мешает новым поколениям поэтов накапливать подлинное, а не мнимое богатство мыслей, чувств, наблюдений.
От этого только и зависит их дальнейшая судьба - судьба, а не карьера поэта.
– ---
Один из самых "пенистых" - и вместе с тем один из самых талантливых молодых поэтов - Андрей Вознесенский.
Он пишет размашисто, безоглядно, безудержно, порой опрометчиво, сталкивая различные эпохи и стили. Подчас он не заботится об укреплении своих позиций, веря, что его поймут и с полуслова.
Неизвестно, куда бы завело поэта стремление к остроте - движение "по лезвию", если бы его иной раз не спасали неожиданные при такой стремительности пристальность и зоркость.
Это особенно заметно в цикле стихотворений "Треугольная груша", который вызвал у нас столько споров.
В этом цикле автора часто "заносит", берет в плен игра созвучий, сумятица чувств и недовоплощенных мыслей.
И вдруг нас останавливает меткий и точный образ:
Я сплю, ворочаюсь спросонок
В ячейках городских квартир.
Мой кот, как, радиоприемник,
Зеленым глазом ловит мир {22}.
А как поэтично изображено стекло аэропорта, который автор противопоставляет старым тяжеловесным зданиям Нью-Йорка:
Вместо каменных истуканов
Стынет стакан синевы
без стакана {23}.
Или:
...в аквариумном стекле
Небо,
приваренное к земле {24}.
Остро и до наглядности убедительно переданы ощущения поэта, когда американские "стукачи" - агенты ФБР снимают его своими фотоаппаратами врасплох, сквозь щелку, за разговором с пришедшей к нему гостьей, за едой и питьем,
17 объективов щелкали,
17 раз в дверную щелку
Я вылетал, как домовой,
Сквозь линзу - книзу головой!.. {25}
В поэзию наших молодых вполне законно и естественно врывается много современных понятий, научных и технических терминов.
Особенно это заметно у Вознесенского. Он как бы любуется звучанием слов "парабола", "витраж", "дюралевый", "неон", "реторта", "аквариумный", "аккредитованный" и т. д.
Встречаются у него строфы, чуть ли не наполовину состоящие
Брезжат дюралевые витражи... {26}
Поневоле вспоминаешь чеховскую героиню с ее пристрастием к иностранным словам вроде "атмосферы" {27}.
Правда, современный язык не может обойтись без вошедших в нашу речь новейших терминов, из которых многие стали интернациональными.
В свое время и Пушкин смело вводил в русскую поэзию - к ужасу Шишкова и "Любителей русской словесности" {28} - новые слова, заимствованные из иностранных языков и уже вошедшие в русскую разговорную речь.
Но панталоны, фрак, жилет
Всех этих слов по-русски нет {29}.
Однако Пушкин никогда не щеголял модернизмами. Они были ему так же чужды, как и хвостовские архаизмы.
Времена менялись, менялся и ломался быт, и в русскую поэзию от Некрасова до Блока и Маяковского то и дело входили новые слова русского и нерусского происхождения. И все же - в лучших своих образцах - она сохраняла чистоту языка, не позволяла новым словообразованиям замутить - из щегольства или из стремления к новизне - русскую речь, драгоценное наследие веков.
Да и Вознесенскому такое щегольство свойственно далеко не всегда.
Мы знаем его как поэта, одаренного подлинным чувством русского языка и русской культуры.
Вспомним его поэму "Мастера" - о строителях храма Василия Блаженного.
Стихи о древнем мастерстве далеки у него от эстетского любования стариной, от стилизации, в которую впадали многие, оглядываясь на прошлое. Его старинные русские мастера - товарищи современных строителей, возводящих наши новые города. Василий Блаженный стоит у него рядом с новейшими стеклянно-металлическими конструкциями нынешнего и завтрашнего дня.
Он умеет отличать достойную уважения старину от доживающих свой век и давно уже переживших себя остатков прошлого.
С тонким мастерством и богатством словесных оттенков написан им портрет молодого парня - служки Загорской лавры.
Сопя носами сизыми
И подоткнувши рясы,
Кто смотрит телевизоры,
Кто просто точит лясы.
Я рядом с бледным служкою
Сижу и тоже слушаю
Про денежки, про ладанки
И про родню на Ладоге...
Я говорю: - Эх! парень,
Тебе б дрова рубить,
На мотоцикле шпарить,
Девчат любить.
Тебе б не четки
И не клобук,
Тебе б чечеткой
Дробить каблук.
Эх, вприсядку,
Чтоб пятки в небеса!
Уж больно девки падки
На синие глаза.
Он говорит: - Вестимо...
И прячет, словно вор,
Свой нестерпимо-синий,
Свои нестеровский взор.
И быстрою походкой
Уходит за решетку.
Мол, дружба - дружбой,
А служба - службой.