Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Дюма-отец Александр

У сына в три года проявился тот же дар двойного видения, каким обладала мать; он увидел умирающую маленькую кузину на расстоянии 30 лье и назвал лиц, которые окружали ее постель.

– Ты не называешь ее отца?
– спросили его.

– Не называю, потому что не вижу его, - ответил он.

– Посмотри хорошенько и, может быть, его заметишь.

Ребенок поискал его с минуту.

– Он в море, - сказал он - и вернется, когда Мери остынет.

Маленькая кузина, в самом деле, умирала, и отец появился, когда его дочь была мертва.

Годовалым его увезли из родной

деревни, и он жил у своих тети и дяди в Портобелло - маленьком морском порту возле Эдинбурга. В семь лет он уехал в Глазго. Когда мы говорим он уехал, легко догадаться, что это - лишь речевой оборот. Собственная воля ребенка ничего не значила в этих передвижениях. Он жил в Глазго до 10-летнего возраста. Это был мечтательный и любящий одиночество ребенок. До 10 лет ни разу не выказал желания оказаться в обществе других детей, ни с кем не был в товарищах, не тянулся к играм своего возраста.

Из Шотландии поехал в Америку; из Глазго - в низины Норвича [Norwich], штат Коннектикут. Там встретил подростка двумя годами моложе. Тому было 14 лет, и звали его Эдвин. Тесный контакт образовался между ними. Эта спайка носила странный характер. Мальчики выходили вместе и молча шли к лесу: в лесу расходились читать и встречались затем, чтобы поделиться друг с другом своими мыслями и высказать что-то вроде резюме по прочитанной книге.

Однажды Эдвин вернулся к Даниелю бледным и возбужденным.

– Ах!
– сказал он ему.
– Я только что прочитал нечто странное.

Это была история двух друзей, связанных, как и они, глубокой нежностью, которые дали клятву, написанную своей кровью, что первый из них, кто умрет, придет проститься с другим. Один из них умер и выполнил обещанное.

– Хочешь ли ты, чтобы мы сделали то, что сделали они, и чтобы мы попытали того же счастья, что и они?
– спросил Эдвин.

– Очень хочу, - ответил Даниель.

Подростки зашли в церковь и поклялись, что первый из них двоих, кому придется умереть, явится к другому. Затем, чтобы во всем следовать примеру своих предшественников, каждый из них уколол себе вену иголкой и взял несколько капель крови, которые они смешали, и этой смешанной кровью написали загробное обязательство.

Семейные обстоятельства разлучили двух друзей. Хоум и его тетя отправились жить в Трою, штат Ньюпорт, за 300 миль от Норвича. Эдвин остался в Норвиче.

Прошел год. Однажды Хоум вернулся к себе поздно вечером и, войдя, не нашел уже ни огня, ни света; в опаске быть отчитанным своей тетей, он бесшумно проскользнул к своей спальне и свернулся калачиком в простынях. Едва он попал в постель, как открыл уже слипнувшиеся глаза, потому что услышал в квартире неведомый нарастающий гул. Яркий, несомненно, лунный свет проникал в спальню косым лучом. В этом не было ничего необычного, и молодой человек этому не удивился; но ему показалось диковинным, что на полу у его кровати плавал пар, который все больше сгущался. Мало-помалу из этого облака, что касалось пола и поднялось на высоту четырех - пяти футов, выделился человеческий облик в виде бюста на пьедестале. У него было сходство с Эдвином; только молодой человек был крайне бледен:

казался живым мрамором. Вскоре его глаза ожили и остановились на Хоуме, глаза которого, в свою очередь, не могли оторваться от видения; губы шевельнулись, и, хотя они не проронили ни звука, Хоум услышал, как эхо внутри себя, следующие слова:

– Даниель, ты узнаешь меня?

– Да, - кивнул Даниель.

– Я выполняю обещание, данное нами друг другу. До свидания наверху!

И из облака протянулась рука, чтобы указать на небо.

Затем понемногу видение потеряло свои черты, бюст обратился в облако, облако - в пар, и все исчезло.

На следующий день Хоум сказал своей тете:

– Эдвин умер.

– Кто тебе это сказал?
– спросила она.

– Он сам; явился ночью проститься со мной. Тетка, вся дрожа, с головы до пят, сказала ему, что он спятил, и приказала ему умолкнуть. Но назавтра узнала о смерти Эдвина.

Он являлся своему другу три дня, час в час, со времени, когда испустил последний вздох.

Они вернулись в Норвич в 1848 году; позднее, в 1849-м, приехала мать Даниеля, жить вместе с ним. Через некоторое время мать вынуждена была его оставить, чтобы съездить в Хартфорт. Хартфорт находился в 50 милях от Норвича. И вот как-то ночью повторилось явление света и пара; но на этот раз Хоуму явилась его мать. Он сделал усилие, чтобы заговорить и спросить ее:

– Мама, ты умерла?

И тогда в себе он услышал тот же самый голос, который сказал:

– Нет, нет еще; но сегодня в полдень я умру.

Потом все исчезло, и молодой человек уснул. Только утром видение оставалось настолько явственным, что он показался перед теткой в слезах.

– Да что с тобой?
– спросила - она.
– Почему ты плачешь?

– Потому что моя мама умрет сегодня в полдень.

– Кто тебе это оказал?

– Она сама.

– Когда? Этой ночью.

– Да замолчишь ли ты? Накаркаешь!
– бросила тетка.

Молодой человек замолчал, но через день он узнал о смерти матери; она умерла ровно в полдень.

Все это лишь прелюдия к отношениям, которые Хоум должен был завязать с духами.

Некоторое время спустя после смерти матери, около 10 часов вечера, уже лежа в постели, он услышал тройной стук внизу, у своей кровати, потом еще три удара и еще три. Он никак не отозвался, но голос ему сказал:

– Это - духи.

Он не сомкнул глаз всю ночь. Утром лежал бледный и утомленный; через несколько недель началось кровохарканье. Тетка звала его выпить чаю, но вместо того, чтобы пить чай, он сидел, грустно поддерживая голову обеими руками.

– Что с тобой?
– спрашивала тетка.

Он не осмеливался ей про это сказать; помнил, какое нехорошее воздействие оказали на добрую женщину два признания ей такого рода, которые он сделал.

Вдруг он слышит стук по столу, распрямляется и слушает. Его тетя слышала то же, что и он, и не было сил хранить молчание дальше.

– Что это такое?
– спросила она.

– Это - духи, - робко ответил молодой человек.

– Но и вы тоже, в вас вселился дьявол?
– спросила тетя.