Из поэзии 20-х годов

Коллектив авторов

По дорожке неровной, По тракту ли, — Все равно нам с тобой по пути… Прокати нас, Петруша, на тракторе, До околицы нас прокати!

С этим временем связана растущая решимость народа, преодолевая все трудности, шагать по новому пути, двигаться по ленинской магистрали.

Из обновленной советской действительности активно вытесняется все старое, отжившее свой век, подобно керосиновой лампе, воспетой Григорием Санниковым, подобно допотопным предметам трудового обихода, вроде сохи и мотыги, которым уделяет место в своем «Агромузее» Павел Вячеславов:

И пещерою кажется зал, Если видишь — теряясь в века. Допотопная, как бронтозавр. Свой скелет подымает соха.

По новому в поэзии двадцатых годов зазвучала и тема труда. Рабочий стал хозяином своей страны, создателем социалистической индустрии. Образ освобожденного пролетария, «железного мессии», пришедшего строить новый мир, становится одним из центральных в поэзии этих лет.

Вот он — Спаситель,

земли властелин, Владыка сил титанических, В шуме приводов, блеске машин, В сиянии солнц электрических. Думали — явится в звездных ризах, В ореоле божественных тайн. А он пришел к нам в дымах сизых С фабрик, заводов, окраин, —

пишет Владимир Кириллов в стихотворении «Железный мессия».

Любопытен и широк диапазон своеобразных представлений поэтов двадцатых годов о теме труда: от городского электростроя Михаила Герасимова с его «цилиндрами, кранами, кубами» до «маленького полустанка» Леонида Лаврова, сказавшего со спокойной уверенностью:

Там, где есть маленький полустанок., Возможна большая стройка.

Сборник «Из поэзии двадцатых годов» не антологический. Он представляет поэзию лишь тех поэтов революционного направления, у кого есть наиболее приметные поэтические свидетельства о жизни, борьбе, о духовном подъеме народа в годы первого советского десятилетия.

Другие свидетельства этого рода читатель найдет в отдельных авторских сборниках поэтов не только русских, но и представителей других советских республик, издание которых, как уже сказано, осуществляется в серии «Библиотека советской поэзии».

Александр Жаров.

Павел Арский

Восстание

Мы воздвигали пирамиды, Мы создавали города… Вы наши слезы и обиды Не замечали никогда. Лишенные свободы, знанья — Мы были вечные творцы, И мы — основа мирозданья, И наши — храмы и дворцы. Вы роскошь всю купили кровью Рабов, измученных трудом, Служивших высшему сословью, Века стонавших под ярмом… Вы радость пили полной чашей, Все, чем богата красота, — Вино, цветы — все это нашей Добыто каторгой труда. Мы бриллианты вам гранили, Мы лили бронзу и металл, В земные недра уходили Туда, где сумрак темный ждал… Вы жгли себя в угаре пьяном, Но вихрь могучий налетел И гибель, смерть принес тиранам: Настал безумию предел. Мы, как стихия, грозно встали Из царства хаоса и тьмы… Не даром мы века страдали Под гнетом пыток и тюрьмы. Довольно слез и унижений, Нет больше рабства и цепей, Свободны будут поколенья От тирании палачей… И кто бы, кто с лицом умильным Вернуть вам силу власти мог — Затем, чтоб червем быть могильным И ползать им у ваших ног? О, нет! Мы долго не забудем Века бесправья и тоски. Мы вас к покорности принудим, Возьмем в железные тиски. Еще в борьбе промчатся годы, Но мы сильны. Мы победим! От царства солнечной свободы — Ключ золотой не отдадим!

1918

Матросы

Балтийское море! Железный Кронштадт! Над Финским заливом Пылает закат. Гвардейцы-матросы, Морской батальон, Не будет, не будет В бою побежден. Матросы, матросы! Пылает закат… Матросы — в дорогу, Прощай, Петроград! На юге Деникин, За Волгой Колчак. Прощается с милой Военный моряк. «Потёмкин», «Аврора»! Что сердцу милей? На свете нет лучше Таких кораблей. Они революции — Символ живой, Они нашей славы — Набат боевой. Отечество наше! О родина-мать! Кто в цепи посмеет Тебя заковать? Матросы, матросы! Победа нас ждет. С поста боевого Никто не уйдет. Горит и пылает Закат золотой, Прощается с милой Моряк молодой.

1919

Михаил Артамонов

Братанье

Пушки кончили рев, и шрапнель не багрила долину В междугорном пространстве, в провале высоких Карпат. Собирались солдаты без

ружей вперед в середину, Русский, немец, австриец сходились к солдату солдат. День был радостно чист, перелески горели багряно, Осень в рдяные краски одела простор. Было все непривычно и жутко, и радостно-странно Между кровью омытых, снарядами вскопанных гор, Мы кричали камрадам: «На бой, на поход, на страданье Не охотой идем жечь, колоть, убивать. Вы такой же народ: батраки, беднота и крестьяне, Так не время ли руки друг другу пожать!» «Ружья в землю штыком! — отвечали камрады. — Разве будет рабочий рабочему враг?..» И сходились на месте, и были мы рады Замиренью на поле кровавых атак. В гости шли мы друг к другу. И радостно было братанье. Встрепенулась гармоника, светлый сплетая узор. А когда потонула долина в холодном тумане, — Золотою грядой запылали костры между гор. Да не долго братались: приказы Керенского строги. «Никаких замирений! Войну продолжать до конца». Снова грянули пушки, и снова бои и тревоги, Снова мир захлебнулся в потоках литого свинца.

1917

Красный лик

I

Растворяйтесь, ворота, звоните, храмы, Лейся звон со всех колоколен. Велик и волен в своем восстанье Народ воскресший, что был бездолен. Вейтесь, флаги, ленты, знамена! В красный цвет разрядись, столица! В толпе мятежной и в гуле звона Идут озаренные счастьем лица. Порыв в них, сила! Они создали И этот город, дворцы и башни. Они сковали дворцы из стали. Это народ, раб вчерашний! Распахнитесь, двери, растворяйтесь, ворота, Кипи, город в красном лике. Пожарно-алы флагов взлеты. Могуч, свободен народ великий!

II

Растворяйтесь, ворота, из домов каменных Выходи, народ, на площади красные! С гулом великим, в ропоте пламенном Встает улица, сегодня властная. Нарядилась улица, запрудилась знаменами, В красном гуле потонули здания. Мятежными криками, стоголосыми звонами Кипит народ, творец восстания.

Любовь

Ой ли, тропочка-протопочка моя, Поверни-ка ты в родимые края, Где шумливою весеннею порой Шел по жизни я, веселый, молодой. В тихополье, на раздолье, вдалеке Ходит девушка с колечком на руке. Где я буду, не забуду эти дни, Как дарил я, говорил: не оброни! Знаю, знаю — не потеряно оно. Знаю, знаю — и другому не дано: В тихополье, на раздолье, вдалеке Ходишь-носишь, не снимая, на руке… Ах, зачем же мне покоя не дает Эта скука да присуха-приворот, Да мелькнувший, потонувший тихий свет, От которого нигде покоя нет? Ой, любовь моя, тебя не обману. Как закончим распроклятую войну, Возвращусь я в незабытые края… Ой ты, тропочка-протопочка моя!..

1917

Яков Бердников

Русь

В нужде гонимая веками, Томясь в оковах злых, не ты ль, Гремя стозвонно кандалами, Шла, опираясь на костыль?.. В лаптях, в оборванной сермяге, Полна страданий и утрат, Ты утопала в горькой влаге От городов до хмурых хат. Твой бог дремал в далеких тучах, Коснел в безмолвии простор, А на костях твоих могучих Судьбы решался приговор. Но дни пришли… И в миг суровый Ты, сбросив с плеч ярмо вериг, Взорлила к солнцу жизни новой И окрылила красный сдвиг. Во мгле народных суеверий Движеньем бурь под лязг мечей, Ты распахнула тюрем двери, Смела тиранов, палачей. И там, где люди, изнывая, Стонали, падая во мрак, Не ты ли, Русь моя родная, Зажгла Немеркнущий Маяк?..