Из рода Бурого Медведя. Том 1
Шрифт:
«В горнице моей светло.Это от ночной звезды.Матушка возьмет ведро,Молча принесет воды…
Красные цветы моиВ садике завяли все.Лодка на речной мелиСкоро догниет совсем.
Дремлет на стене моейИвы кружевная тень.Завтра у меня под нейБудет хлопотливый день!
Буду поливать цветы,Думать о своей судьбе,Буду до ночной звездыЛодку мастерить себе…»
Я тоже знал эту песню…
Раздались
Слуги стали подавать первое блюдо. Это был жульен с грибами в горшочке с гарниром из овощей, затем второе блюдо — салат из креветок по гавайский и осетра, третье и четвёртое я не помню потому что уже наелся… торт был запланирован на вечер. Поэтому подняв несколько тостов с вином и водкой, празднество обрело свободный формат. Сам я лишь пригубил эти напитки из уважения. Те кто хотел продолжили пить и есть, остались в зале трапезной, другие перешли в огромную гостиную, третьи вышли на улицу. Так вся эта масса под четыре сотни человек распределилась по всем возможным местам.
Родственники опять расползлись по знакомым. Я же сперва сидел один, не зная к кому примкнуть. Потом пошёл опять искать своих сверстников. Нашёл на улице. Они сидели за большим столом, справа от лестницы в тени и вели беседу. Там были новые ребята, а часть наоборот отсутствовала. Среди них стоял парень явно старше меня. Старше, выше, с белобрысыми волосами подстриженными под горшок. Я сразу отметил его неприятное лицо. Он о чём-то увлечённо рассуждал:
— В Англосакском Конгломерате пошла такая мода что быть одарённым мало престижно. Там ценятся такие люди, что достигли всего сами без связей и дара. Поэтому одарённые там стараются не упоминать свои способности, — сказал белобрысый.
Осознав услышанное я чуть не потерял дар речи. Хотелось ржать от их наивности. Вклинившись в круг, я резко начал:
— И всё это они делают из соображений совести и скромности… вовсе не потому что бы уйти в тень и тихонечко править, попутно навязать всему миру эту моду, а затем через эту идеологию изничтожить одарённых в других странах... а у себя их оставить и получить очевидную фору на тысячу лет вперёд!
Белобрысый приоткрыл рот, глядя на меня с высоко поднятыми бровями.
— С кем имею честь? — спросил он.
— Михаил Буров, — ответил я. — А вас как величать?
— Збигнев Буров… И я хочу заметить что ты мало знаешь про мир… В Тевтонском ордене позиции одарённых тоже несколько ниже чем в обычных империях и государствах. И во Франкском Государстве сейчас превыше права и свободы просто человека наравне с одарённым.
— Так превыше или наравне? — поймал я Збигнева. Да, это был настоящий враг. С кем можно поспорить. Ещё поляк судя по имени, каким то чудом носящий русскую фамилию нашего славного рода.
— Мой родной язык всё таки польский, — попытался выкрутиться Збигнев. — И хотя русский я знаю
— Молодец, выкрутился, — сказал я снисходительно и улыбнулся подмигнув Никите, который стоял здесь же развесив уши. Никита неуверенно улыбнулся мне в ответ.
Что бы закрепить успех я добавил:
— Лучше знать на отлично один язык, чем кое как четыре…
Принесли поднос с горячительными напитками. Не то что бы тут все квасили не просыхая, но видно ребята заказали.
Кто-то предложил выпить водки, но Збигнев отказался от рюмки водки и налили себе скотча.
— Предпочитаю смаковать, — он сделал маленький глоток. — Водка не по мне. Водку пьют залпом, хлебают как звери. Никакого удовольствия…
— В сортах говна не разбираюсь, — ответил я всегда презиравший алкоголь. И взял бокал молочного коктейля у мимо проходившей обслуги.
Все выпучил на меня глаза и сделали вид, что меня нет. Меж тем я стоял рядом и внимал их разговорам.
— Запад движется в правильном направлении, — продолжал свою агитацию Збигнев. — Подумать только, их богатей магнат Роклфеллер, ходил к шахтёрам рабочим и выслушивал их все жалобы, инспектировал условия труда во время забастовки. И всё это показали в газетах. На Руси такое немыслимо…
Я громко рассмеялся, чуть не подавившись молочным коктейлем.
— Да, да, — сказал я. — Он делал это вовсе не для того что бы казаться хорошим, заботливым хозяином. Вовсе не для того что бы из-за простоя не терять миллионы или миллиарды…
— Ничуть, — ответил Збигнев Буров. — Он вправду беспокоиться за людей. Не эксплуатируют ли их мелкие начальники…
— Так зачем вы в Польше их эксплуатируете? Не надо. Дайте им денег и свободы...
— Я поданный Русской Империи, — заявил Збигнев отставив стакан со скотчем в сторону.
— Это неважно. Ты прожил большую часть жизни в Польше подозреваю. Так что думай за панов… Здесь мы сами за себя подумаем.
— Я поданный Русской Империи! — вновь повторил Збигнев, повысив голос.
— Я тебе не верю вообще. В лучшем случае ты подданный самого себя… в худшем работаешь на Конгломерат! — выдал я резко, даже невольно повысил голос, так что это вышло не как предположение, а как бесцеремонное обвинение.
Повисла долгая пауза, лишь ненависть в глазах Збигнева направленная в мою сторону. Я отвечал ему ехидной улыбкой и по лицам стоявших и сидящих рядом ребят понял, что минимум половина согласна со мной.
— По крайне мере, — сказал Збигнев. — У меня есть огненный клинок.
Из его руки вырвался нечто странное, огненно белый пятисантиметровый шип, которым он ловко срезал ножку у бокала с шампанским.
— Огненный клинок это конечно аргумент в нашем споре про политику, — сказал я уже спокойней, но с ноткой насмешки.
— Огненный клинок это доказательство того что я истинный Буров, в отличие ОТ… мне нужно отойти по срочным делам, — сообщил Збигнев, встал из-за стола и куда-то удалился.