Из России с любовью
Шрифт:
— Но зачем было так рекламировать мой приезд? — осторожно спросил Бонд. — Мне совсем не хочется вовлекать вас в эту историю, но появление вашего «роллса» в аэропорту ясно говорит о нашей связи.
— Дорогой друг, — снисходительно засмеялся Керим, — давайте я объясню вам положение в Стамбуле. У нас, американцев и русских в каждом отеле есть свой человек. Кроме того, все мы подкупили чиновника, работающего в штабе секретной службы, и он снабжает нас списком всех иностранцев, въехавших в Турцию поездом, автомобилем или прилетевших самолетом. В случае необходимости я мог бы тайно переправить вас через греческую границу. Но какой в этом смысл?
— Тогда извиняюсь, — улыбнулся Бонд. — Я забыл, что нахожусь на Балканах и что здесь распоряжаетесь вы. Скажите, как мне поступать, и я все исполню.
— Раз мы заговорили о вашем пребывании в Стамбуле, то как вам понравился «Кристэл Палас»? Признаться, я был озадачен тем, что вы решили остановиться именно в этом отеле. Он пользуется дурной славой и там всегда останавливаются русские. Впрочем, это неважно.
— Он не так уж плох. Просто мне не хотелось жить в «Хилтоне» или другом фешенебельном отеле.
— Теперь о деньгах. — Керим выдвинул ящик и достал оттуда пачку новеньких зеленых ассигнаций. — Здесь тысяча турецких фунтов. Они стоят на черном рынке двадцать за английский фунт стерлингов. Официальный валютный курс — семь к одному. Когда вы израсходуете эту тысячу, скажите мне, и я дам вам столько, сколько потребуется. Бухгалтерией займемся потом. К тому же это не деньги, а дерьмо. С того момента, когда первый миллионер Крез изобрел золотые монеты, ценность денег стала падать. Сначала на монетах изображали профиль богов, затем королей. Далее стали печатать банкноты с портретами президентов. А теперь на бумажках какое-то здание и подпись кассира! — Керим бросил Бонду пачку. — Поразительно то, что на них что-то еще можно купить. Дальше. Сигареты? Курите только вот эти — «Дипломатические». Я пошлю вам в гостиницу несколько сотен. Это самые лучшие. Их трудно достать. Распределяют по министерствам и консульствам. Что еще? Не беспокойтесь о питании и свободном времени. Это моя забота. Мне это будет только приятно, и вы уж меня простите, но пока вы здесь, я буду рядом с вами.
— Да, вы ничего не забыли, — кивнул Бонд. — Только обещайте когда-нибудь приехать в Лондон. Там вы будете моим гостем.
— Никогда! — решительно покачал головой Керим. — И погода, и женщины там слишком холодные. А теперь, — он позвонил в колокольчик, стоящий на столе, — что вы будете пить? Кофе с сахаром или без? Мы в Турции не можем вести серьезный разговор без кофе или ракии, но для ракии сейчас еще слишком рано.
— Без сахара.
Дверь за спиной Бонда открылась, и Керим что-то сказал по-турецки. Когда дверь снова захлопнулась, он выдвинул ящик стола, достал оттуда папку и, положив ее перед собой, звучно шлепнул по ней ладонью.
— Дорогой друг, — с мрачной задумчивостью произнес он, — я не знаю, что и думать о вашем деле. Он откинулся назад, закинул руки за голову и сцепил на затылке пальцы. — Вам никогда не приходило в голову, что наша работа чем-то напоминает съемки фильма? Вот мне удалось наконец расставить всех по местам,
Бонд молчал. Раздался стук в дверь. Старший клерк вошел в кабинет, поставил перед каждым из них по небольшой чашечке с золотой росписью, вежливо поклонился и вышел. Кофе был горячим и крепким, он по своей консистенции напоминал кашицу. Керим одним глотком выпил содержимое чашки, вставил сигарету в мундштук и закурил.
— Но с любовью, замешанной в это дело, мы бессильны что-нибудь предпринять, — продолжал Керим, словно размышляя с самим собой. — Ладно, поживем — увидим, а сейчас перед нами встали другие проблемы.
Он наклонился вперед и посмотрел в лицо Бонду жестким проницательным взглядом.
— Во вражеском лагере что-то происходит, мой друг. Я думаю так не из-за того, что от меня решили избавиться. Неожиданно сюда приехало несколько человек. У меня нет никаких других фактов, но вот этому надежному другу я доверяю, — Керим постучал пальцем по своему носу. — Он не подводит меня. Если бы на карту не было поставлено так много, я сказал бы вам: «Отправляйтесь домой, дружище. Лучше отправляйтесь домой. Здесь происходит что-то непонятное и зловещее».
Керим снова откинулся на спинку кресла. Из его голоса исчезла напряженность.
— Но мы разговорились, как старые бабы. Это наша работа, так что давайте забудем про мой нос и займемся делом. Во-первых, есть ли подробности, которые вы хотели бы знать? Что я могу добавить к уже сказанному? После того, как я послал шифровку в Лондон, девушка не подавала признаков жизни. Но, может быть, вас интересуют подробности моей встречи с ней?
— Меня интересует только один вопрос. — Бонд посмотрел на Керима. — Каково ваше мнение о ней? Верите вы сами ее рассказу или нет? Все остальное не имеет значения. Если она не влюбилась в мою фотографию, то вся эта история — изощренный заговор, который состряпан МГБ и пока не разгадан нами. Вы поверили ей?
— Эх, дорогой друг, — Керим вздохнул и покачал головой. — Я задавал себе этот же вопрос с самого момента встречи с ней. Кто может поручиться, врет ли женщина, рассказывая нам о своих любовных делах, или говорит правду? Ее глаза, эти прекрасные невинные глаза, блестели. Голос звучал искренне и испуганно, руки, сжимающие перила, побелели от напряжения, но что было у нее на сердце? — Керим развел руками, сжал губы и посмотрел прямо в глаза Бонду. — Есть всего лишь один способ убедиться, что женщина действительно любит тебя, но даже при этом необходим опыт подлинного эксперта.
— Да, я понимаю, — Бонд кивнул, — что вы имеете в виду. Убедиться в этом можно лишь в постели.
15. Биография шпиона
Снова принесли кофе, потом еще. В большой комнате висели сизые клубы табачного дыма. Мужчины подробно обсудили каждую мелочь, даже самую незначительную, но не пришли ни к какому решению. Бонду одному предстояло разгадать тайну девушки, и, если подтвердится предположение М., то вывезти ее вместе с шифровальным аппаратом из Турции.