Из рук врага
Шрифт:
Думаете, я сразу решил, что пора валить отсюда? Дудки! Мне вдруг кристально-ясным показался один уже замеченный аспект: почему снаружи Башни тусуются «бедуины» (кстати, в «общаге» я их ни разу не видел), а внутри строения — сборная солянка из людей явно разных фенотипов, вроде даже пару раз встречал работников с монголоидным разрезом глаз. Похоже, мужики в коже и с копьями — стража исключительно внутренняя (кстати, при работе с заключёнными кожаная одежда… скажем так, практичнее тканевой — она легко моется), а вот снаружи охраняют «горный двор» и не пещерный подход к нему лёгкая кавалерия на верблюдах. И они же наверняка отвечают за доставку… пленников? Купленных рабов? Не знаю, но, кажется, скоро узнаю: раз помещение заставили отмыть, логично предположить, что скоро будет новая партия.
13
Однако
Страж явно заметил моё любопытство, но проигнорировал меня: видимо, секретной операция не являлась. Пришлось захлопывать рот и двигать дальше в «душевые», попутно раскладывая в голове массу понятой информации: манипуляции с каменной стеной «двора» Башни, увиденные мной в первый день, внезапно приобрели смысл, как и таскаемые ящики со шлифованным камнем, малыми партиями забираемые «бедуинами» со складов под учёт. Вот что делает и экспортирует Башня — «флешки» с… эффектами? Чуть не сказал с заклинаниями. Хотя, если судить по уровню обращения с тканями и металлом, для какого-нибудь кузнеца такой «амулет» будет настоящей магией, особенно если он не видит этот зелёный свет. Например, если заклясть камешки на эффект пламени, как в коридоре, только равномерный и длительный, можно напихать их в горн вместо угля и активировать — покруче угля будет! Интересно, сколько зелёной «энергии» вмещается в такой вот явно стандартный контейнер? И чем её измерить — тоже хороший вопрос…
14
Ничто не помогает учить язык лучше, чем погружение в языковую среду. Впрочем, то наречие, что используют в Башне, уже сейчас кажется мне не очень сложным для восприятия — главное, слова запомнить. Правда, может быть, именно мне: управление окончаниями для обозначения рода, числа и времени — фишка, характерная для русского языка и вроде бы латыни. Фразы типа «Моя прийти уйти убирать отсюда и до обеда» строю уже без проблем и даже понимаю с первого раза почти все команды стоящих в иерархии выше (то есть практически всех). Жаль, общения в целом маловато — люди просто не говорят ни о чём, кроме своей работы.
Как я выяснил, часть многочисленных гротов-пещер-тоннелей в «стенах» двора обжили всё те же «бедуины». Не совсем верно поняв коллегу, увязался за уборщиком и, войдя под каменную арку, попал на мини-среднеазиатский базар. Очень и очень средневековый. Там я и убедился, что далеко не все пустынники видят зелёный свет — горели (и адски чадили, на мой взгляд) многочисленные плошки-лампадки с мерзким жиром, и многие личности, передающие друг другу монеты, явно пытались делать это поближе к свету пламени. Под стенами тоннеля, свободными от торговых точек, сидели многочисленные компании, играя во что-то вроде нард, куря или уже под кайфом… Да-а… Апофеозом стали услышанные весьма характерные звуки из-за типа огораживающей тряпки — а я всё думал, чего это малочисленные женщины не удостаиваются в Башне даже лёгких знаков внимания… Пошёл-ка я отсюда. Всё равно денег нет и букет запахов такой… Короче, штаны я категорически отказался бы здесь снимать. Мало ли что. И только выйдя из злачного места, я вдруг понял: в пещере говорили явно на трёх разных языках, но только не на «башенном». Интересное, но пока непонятное явление — надо будет запомнить…
К концу второй недели у меня наконец перестало ныть брюхо: сначала при любом движении, потом при резких. Синяки с солнечного сплетения так и не сошли, но пожелтели. Я, кстати, заметно похудел — попытался примерить всё-таки
15
И всё-таки я оказался прав. Увы. Приезд пленников пропустить я бы не смог при всём желании. Около сотни человек были попарно перекинуты через спины верблюдов. Живой товар (или кто они там) везли упакованным — чтоб от солнца не испортился. Другие шли своим ходом в полуобморочном состоянии, замотанные в мешковину, шатающиеся, мычащие, видимо, воду давали в обрез или опоили чем-то. Всё это отлично мотивировало как можно лучше делать свою работу — отмывать после каждой партии полы. Заглянуть кому-нибудь в лицо я даже не пытался, хотя мысль мелькнула. Нет уж. После того избиения и голосов в пещере у меня «общественное сознание» как отрубилось, в голове крепко засела только одна, главная мысль — выжить. Любопытство? Да, постепенно просыпалось, но ровно настолько, чтобы лучше понимать место, куда я попал, — на приключения категорически не тянуло. Впрочем, не только меня, судя по поведению коллег.
Замывкой следов (кое-где и жизнедеятельности) в проходе от стены Башни до тюрьмы дело не кончилось, пришлось драить и теперь заполненное пленниками помещение. Внутри клеток людей развязали и дали воды — сам видел, как «мены в коже» не побрезговали разнести деревянные ёмкости на манер ночных ваз.
Всё это грязно, мерзко, противно, и тянет блевать от тех сцен, что я насмотрелся. А уж что пришлось тряпочкой убирать и ручками в ведре полоскать… уточнять не буду. Но я воспринимал всё это несколько отстранённо, чувствуя, что стоит один раз дать волю эмоциям — и… Короче, к пленникам присоединяться совсем не хотелось. Совсем-совсем. Или как-то по-другому подставиться. Мне несказанно повезло попасть к этой Башне и пройти по неким критериям (всё тот же зелёный свет, думаю) тест на вливание в коллектив, вот и буду действовать с полной самоотдачей, пока не пойму, что к чему.
Пока я проводил санитарно-гигиенические работы, видимо довольно важные в таком климате, успел насмотреться на пленников во всех видах: мужчин, женщин, молодых и среднего возраста — совсем стариков не было, а дети, вероятно, или не попали в темницу, или не перенесли перехода. Кстати, слово «темница» оправдывалось на все сто — заключённые, разумеется, ни черта не видели: для них зелёного света с потолка не существовало. Огромные, расширенные во всю радужку зрачки и слепое нашаривание вокруг себя окружающей обстановки говорили мне это лучше любых слов. Похоже, такие, как я, были не такой уж распространённой группой… в этих землях, скажем так. К концу рабочего дня я вымотался даже сильнее, чем обычно, а пленники, наоборот, начали приходить в себя — кроме стонов и шуршания начали подавать голос. Ушёл я оттуда с мыслью, что, слава богу, завтра моя смена будет где-нибудь ещё: главная дама-в-платке нас двигала от одного рабочего участка к другому каждый день. Надеюсь, это нарастающее бормотание мне хотя бы ночью не приснится. Иначе будет явный перебор…
16
Берегите природу нашу — вашу ж… Я всё же отправляюсь на так «понравившуюся» мне работу среди клеток и заключённых. Спорить тем не менее не стал. Две недели — не тот срок, когда стоит спрашивать даже такое мелкое начальство, как главу уборщиков первого уровня, то есть яруса, о резонах. Тем более я там не один корячиться буду, к счастью…
В тюремном блоке было… шумно. Нет, совсем уж громко орущих не было — таких один из дежурных охранников, оторвав задницу от стула, тыкал копьём, и пленник сразу замолкал. Копьё явно имело некий дополнительный эффект кроме механического — от прикосновения крикун не только умолкал, но и сворачивался на полу на манер слизняка, посыпанного солью.