Из шестнадцати в тринадцать
Шрифт:
Наруто проснулся от нестерпимой боли в мышцах, но когда он попробовал пошевелиться, у него это получилось. Тело оживало, признавая его своим хозяином.
Помимо него в комнате были Шизуне, Цунаде и девушка с длинными тёмными волосами, которая показалась ему знакомой. Теперь всё вокруг было не таким белым – глаза пришли в норму и стали различать больше оттенков.
– Очнулся-таки! – цокнула языком Цунаде и села на стул, где ранее расположился Какаши. – Можешь говорить?
Наруто приподнялся на постели и кивнул, но, видя недовольный взгляд женщины, на всякий случай сказал: «Да».
–
– Я Узумаки Наруто, – начал парень. – Мне тринадцать лет. Родился и всю жизнь провёл в Конохе. Посещаю Академию Шиноби. Отец – Четвёртый Хокаге Намикадзе Минато, мать – Намикадзе Кушина. Есть младшая сестра Кагами. Она хорошая и родители очень её любят. Ещё рисовать люблю… – добавил Наруто, когда Цунаде вопросительно посмотрела на него.
– Это всё? – вслух спросила женщина.
– Ну… Про меня не очень интересно рассказывать. Лучше сами спросите.
– Хорошо. Почему у тебя фамилия матери?
– Папа… Стесняется меня, – неохотно выдавил Наруто. – Я не люблю быть шиноби, поэтому о моей принадлежности к семье Хокаге лучше лишний раз не напоминать.
Цунаде переглянулась с Шизуне и спросила:
– Чем тебе шиноби не угодили? Они же сильные. Неужели не хочешь стать сильным, чтобы защищать своих близких?
– Хочу, – вздохнул парень, – но это не главное. Понимаю, звучит немного цинично, но я так думаю. Вот папа сильный. Он защищает нас и всю деревню, но дома он почти не бывает, ему некогда любить свою семью. Мама тоже сильная. А ещё она умеет очень вкусно готовить, но на это времени у неё не остаётся. Если это значит быть сильным шиноби, то я не хочу так.
– Чего же ты тогда хочешь?
– Чтобы все улыбались, – Наруто улыбнулся сам. – Но пока не знаю, как это сделать, потому только рисую людям улыбки.
– Такие мысли… – протянула Цунаде. – Тебе точно тринадцать?
– Ну, конечно! Я и так низкий для своего возраста…
Цунаде фыркнула и протянула парню зеркало, лежащее на столике рядом. Наруто посмотрел на себя и опешил. В зеркале, безусловно, был он, но старше на несколько лет. Исчезла детская округлость, черты лица заострились.
– Тебе сейчас шестнадцать, – пояснила Цунаде. – И ты почти с меня ростом.
– Как же…
– Мы пока не знаем, но стараемся выяснить. Расскажи, каково последнее твоё воспоминание.
Наруто прикрыл глаза и сосредоточился. Теперь голова работала не в пример лучше, чем раньше, потому кое-что ему удалось вспомнить.
– Мы с сестрой ссорились. Она увидела, что я точу карандаши кунаем, и рассердилась на меня. Говорила, что оружие для такого не предназначено. Кричала на меня. А потом я пошёл в свою комнату и лёг спать. Очнулся уже тут.
Цунаде скептически оглядела парня и поднялась с кресла.
– Это не Наруто, – зашептала она подошедшей Шизуне. – Он никогда бы не отказался от желания защищать друзей! Не знаю, кто это, но…
– Я НАРУТО! – неожиданно разозлился парень. – Я не знаю вас, но вынужден отвечать на ваши вопросы. Да, я не понимаю, что происходит, но отказывать мне в том, кто я есть, не позволю! Я – УЗУМАКИ НАРУТО, сын Минато и Кушины, брат Кагами и житель Конохи. Вы не смеете говорить, что я – это не я!
От вспышки гнева Наруто начал задыхаться.
– А может, и Наруто… – нарушила повисшую тишину Цунаде.
– Конечно, Наруто! – подала голос длинноволосая девушка, молчавшая до этого. – Другой… Но всё равно наш Наруто! Никто так не заботится о других, как он, пусть и иным способом.
– Может, и так, – задумчиво кивнула Хокаге. – В любом случае, мы пока точно не знаем его личности, а значит, он может быть опасен. Впрочем, в таком состоянии из этой комнаты он ещё долго не выйдет. Будешь следить за ним, пока Какаши не вернётся с миссии, – обратилась она к девушке. – Если что, и со сломанной рукой с ним справишься…
– Конечно, Хокаге-сама.
Бросив на Наруто любопытный взгляд, Цунаде направилась к двери, вновь увлекая за собой Шизуне. Оставшись наедине с девушкой, парень начал осторожно разглядывать её. На руке у неё был внушительных размеров гипс, а на щеках несколько пластырей, но всё равно было видно, что у неё очень красивое симметричное лицо, на котором сияли большие фиалковые глаза. Именно сияли неподдельным счастьем.
– Меня зовут Хьюга Хината, – улыбнулась девушка. – У нас впереди несколько недель ежедневного общения, чтобы подружиться.
– Буду рад, – улыбнулся в ответ Наруто.
Наконец среди свалившихся на него потрясений засияло хоть что-то хорошее.
Наруто было неловко. В кресле, где до этого побывали Какаши и Цунаде, теперь сидела Хината и отстранённо улыбалась. Парень не знал людей, но хорошо разбирался в их лицах, потому очень остро понимал, что улыбка эта ненастоящая. Но и лицемерной её назвать тоже было нельзя. Так улыбается человек, который хочет дать другим понять, что с ним всё хорошо, что он устал, но может бежать дальше, что ему больно, но он не отступил назад. Такая улыбка как символ. За ней очень просто молчать.
А поговорить было решительно не о чем. Наруто и так было сложно сходиться с новыми людьми, да и ситуация для этого не располагала. Запертый в незнакомом месте незнакомцами и облепленный странными печатями меньше всего он хотел новых болезненных расспросов. И Хината молчала, сдержано улыбаясь своим мыслям. Может, она понимала Наруто, а может, и сама не хотела говорить с ним. В любом случае, тишина всегда остаётся тишиной, вне зависимости от истинных причин своего существования.
Сидеть так было очень скучно, потому Наруто очень скоро заёрзал на своей кровати и, переборов внутренние сомнения по поводу присвоения чужого имущества, взял со столика оставленные Цунаде блокнот и ручку. Занявшись привычным делом, парень быстро успокоился и даже почти забыл о том, в каком запутанном положении находится. Линия за линией, штрих за штрихом он приводил мысли в порядок. Рисование всегда помогало. После очередных нападок сестры, колкостей одноклассников или порции смиренного безразличия со стороны родителей, только карандаш дарил умиротворение и уверенность, что всё будет хорошо, что в мире есть хоть что-то, что он может изменить, пусть даже в рамках листа бумаги.