Из шпаны – в паханы
Шрифт:
Оружия в руках шагнувшего вперед Рекрута не было. Пройдя к столу, жиган демонстративно остановился за спиной Скулатого. Окинул долгим пристальным взглядом каждого из казанской воровской элиты. В зале повисла напряженная тишина. Уркачи коротко переглядывались между собой, не зная, что следует предпринять в данной ситуации, а на устах жиганов играли победоносные улыбки.
Рекрут раскрыл золоченый портсигар, вынул из него одну папиросу и неторопливо раскурил ее.
– Рад, что вы все сегодня в сборе, – пафосно произнес он, бросая спичку в пустой стакан Скулатого. – Именно на это я и рассчитывал.
– Мирно? – вскинулся Оглобля. – Что-то непохоже.
– А ты раскрой глаза пошире, – парировал Рекрут. – Присмотрись, Оглобля, присмотрись. Мы же никому не угрожаем, не шмаляем ни в кого почем зря. Да, не скрою, господа, нам пришлось завалить ваших верных храпов на улице. Но у нас не было иного выбора. Шибко уж видок у них был несговорчивый. Зато у вас, как я вижу, вполне соответствующие для переговоров лица.
– Чего тебе нужно, Рекрут?
Заметив, что с самого момента вторжения жиганов Скулатый не раскрывает рта, Оглобля взял на себя функции переговорщика. В конце концов, кто-то должен был сделать это.
– Я хочу избежать войны с вами. Хочу, чтобы вы признали, господа, что ваше время прошло. Как это ни прискорбно – для вас. Но нужно уметь проигрывать с достоинством. Вы признаете меня полноправным хозяином в Казани, и я гарантирую вам, что никто более из вашей кодлы не пострадает. За некоторым исключением, конечно, – многозначительно добавил Рекрут.
Он, не глядя, протянул руку в направлении стоящего рядом с ним Солоуха, и тот, как по команде, вложил в ладонь соратника свой «наган». Рекрут приставил дуло к затылку Скулатого и хладнокровно спустил курок. И тут же шагнул назад, как заправский матадор, только что исполнивший сложнейший трюк с бандерильей. Кровь брызнула на белоснежную скатерть. Старый уркаган ткнулся лицом в стол. Его руки безжизненно повисли вдоль тела.
Рекрут вернул наган Солоуху и прошелся вдоль стола, попыхивая зажатой в зубах папиросой.
– Я хочу, чтобы вы просто знали, кто теперь здесь за старшего, – продолжил он с прежними миролюбивыми интонациями. – В корне для вас ничего не изменится, господа уркаганы. Вы будете работать так же, как работали прежде. За исключением самой малости. Я должен быть в курсе каждой вашей операции и размере предполагаемого навара. А также вам надлежит отчислять мне процент с каждого такого дела. Небольшой. Скажем, третью часть.
– Третью часть? – Оглобля с трудом оторвал взгляд от бесчувственного тела Скулатого и поднял голову. – А морда у тебя не треснет, Рекрут?
Вместо ответа жиган коротко кивнул одному из своих соратников, и тот, не целясь, выстрелил от бедра. Пуля угодила Оглобле в шею. Он схватился руками за рану, попытался подняться на ноги, но сил на такой подвиг не хватило. Пошатнувшись, он опрокинулся на спину, и его тело забилось в предсмертной конвульсии.
– Кто-нибудь еще считает так же, как Оглобля? – вопросил Рекрут.
Присутствующие за столом промолчали. Жиган самодовольно осклабился.
– Прекрасно, господа. Я рад, что вы проявили понимание в отношении моего предложения. Надеюсь, впредь у нас с вами не возникнет никаких разногласий.
– Третья часть с навара – это справедливо, – выдавил
– Я тоже так думаю, – Рекрут остановился рядом с ним и дружески похлопал бывшего домушника по плечу. – И раз мы обо всем договорились, я не вижу смысла и дальше злоупотреблять вашим драгоценным вниманием. А посему разрешите откланяться.
По его команде жиганы опустили оружие и потянулись к выходу из «Фортуны». Сам Рекрут вышел в числе последних.
Москва. Хитров рынок
– Рекрут? – переспросил Графин, откладывая в сторону лупу и мягким движением закрывая шкатулку. – Что там опять с этим Рекрутом? Я же лично сказал Скулатому, что...
Митяй не дал ему закончить фразу.
– Скулатый мертв, – спокойно произнес он.
– То есть как мертв? Почему?
Митяй, сняв шляпу, повесил ее на спинку стула, затем расстегнул пальто и сел. Соседнее с ним место занял Леший, крепкий мужик с массивным квадратным подбородком и слегка свернутым на бок носом. Третий визитер, разодетый так же щегольски, как и Митяй, и с которым Графин познакомился лишь после своего возвращения в Москву, остался стоять на фоне дверного проема.
– Они поминали одного из своих людей, когда во главе многочисленной кодлы заявился Рекрут. Ему даже не успели оказать сопротивления. Скулатого застрелили на глазах у всех остальных. Затем точно так же пришили и его верного соратника Оглоблю. Рекрут поставил казанским «иванам» жесткие условия. Работать под ним и отстегивать третью часть с навара...
– Вот как? – перебил Митяя Графин. Откинувшись на спинку дивана, московский авторитет и думать забыл о той бриллиантовой броши, изучением которой он был занят всего пару минут назад. – Да кем он себя возомнил?
– Он объявил себя хозяином Казани, – ввернул Леший, блеснув передним золотым зубом.
На лбу Графина угрожающе вздулись вены. Его поза осталась прежней, но Митяй догадывался, какие страсти бушевали сейчас в груди авторитетного уркача.
– Вот бисова душа! – хлестко бросил Графин сквозь плотно стиснутые зубы. – Он еще не знает, с кем связался! Отчаянный малый, даром, что жиган, как вы их называете. Даже жаль будет кончать такого. Но я обещал оказать Скулатому поддержку. Слово есть слово, хотя оно покойному нынче и без надобности, – мягкими неторопливыми движениям он развязал кисет и принялся набивать кривую турецкую трубку. – Отправь в Казань парочку наших людей, Митяй. Я полагаю, Платон и Кучер вполне справятся с этим делом. Пусть отыщут Рекрута и по-тихому кончат его. Без лишних жертв.
Митяй откашлялся, привлекая внимание Графина. Трубка у того уже была набита, но поднести к ней спичку он не успел. Так и замер, взглянув на соратника исподлобья.
– Что еще?
– Я могу высказаться, Графин?
– Говори, коли есть что сказать.
– Ситуация с Рекрутом, как клубок, – Митяй любил говорить витиевато и начинал всегда издалека. – Потянешь чуть за ниточку, и придется потом отматывать до бесконечности. Не он, так кто-то другой появится. А потом вся эта жиганская волна и другие губернии охватит. Нам же достаточно и того разброда, что здесь, в Москве, творится.