Из собрания детективов «Радуги». Том 1.
Шрифт:
— А что там дальше, по другую сторону впадины? — спросил Бони, когда они покончили с едой.
— Земля, — лаконично ответил Ирвин.
Они подошли к краю чашеобразной низины, и глазам Бони предстал фантастический вид, скорее даже, видение. Между ними и далеким пурпурным хребтом волнистой ярко-зеленой лентой лежала широкая долина, испещренная черным узором оврагов. Далеко на севере ее пересекала голубоватая гряда, зубчатый гребень которой напоминал силуэт огромного восточного города на фоне вечернего неба.
— Я останавливался здесь лет пять назад, — сказал Ирвин. — Краски на восходе солнца — залюбуешься. А ферма Бринов
— Что вы знаете о Бринах? — спросил Бони.
Ирвин по обыкновению усмехнулся.
— Сыновья — крутые ребята, — сказал он с легкой ноткой уважения в голосе. — А старики и того круче были, наверняка. Старый Брин с женой приехал сюда из Квинсленда в поисках земли, но почему они в этих местах осели, а не отправились дальше на юг — убейте, не пойму. Так или иначе, перебрались они через этот хребет и заняли добрую тысячу квадратных миль под ферму. На голом месте начинали. Только и было у них что ослиная упряжка с фургоном, несколько коров да с дюжину кур. Выкручивались как могли. Говорят, даже быка у соседей украли и пару коров, а питались только кенгурятиной на колесной мази.
У них было трое сыновей и одна дочь. Родила их миссис Брин прямо на ферме, в больницу тогда на самолетах не возили. Женщины в те времена покрепче были — другие просто не выживали. Старый Сайлас умер в двадцать девятом. Заболел, а докторов тут еще не было, радио тоже. Свидетельство о смерти некому было выписать… На могиле у него деревянный крест поставили, большой такой… Сам я старых Бринов не знал, но люди говорят, после смерти мужа вдова не хуже отца управлялась с мальчишками и больше кулаком брала, чем лаской. Умерла она в тридцать четвертом, когда девочке только семь лет исполнилось, так что Кимберли братья вырастили.
Ни Сайлас, ни Джаспер нигде не учились, едва читать и писать умеют. Зато Эзра четыре года ходил в центральную школу штата в Бруме, а потом и Кимберли заставил заочные курсы кончить при министерстве образования. Вам с отцом О'Рори встречаться не доводилось?
— Нет. Что за человек?
— Отличный старик. Много лет здесь прожил. Детей раз в год крестил, когда приход объезжал. Заупокойную по старому Сайласу и жене отслужил, когда тех уже давно похоронили. Хотел он Кимберли в монастырскую школу определить. Долго братьев ее уламывал, но те ни в какую. Так и не отпустили.
— Похоже, дела у них недурно идут, — заметил Бони.
— В общем-то, да, — подтвердил Ирвин. — В сезон четыреста голов на бойню отправляют, но это все-таки мало при таких пастбищах, как у них. Лучшей земли для пастбищ и не придумаешь. А живут просто, как родители жили. Довольствуются малым, зато сами себе хозяева. Бринам сам черт не брат. Особых хлопот они нам никогда не доставляли, но нет-нет да заколобродят.
Ирвин умолк, и Бони не поддержал разговора. Зеленое покрывало долины подернулось багрянцем. Солнце зацепилось краешком за каменную гряду и, словно пообещав скоро вернуться, исчезло. Багрянец на дне долины сгустился до глубокой синевы, а красные вершины хребта, обступившие их со всех сторон, вспыхнули и засверкали переливчатым золотом. Бурые монолиты гор и перегородивший долину каменный барьер погрузились в синий сумрак, а скалистые пики вскоре стали похожи на колонны из красного дерева, поддерживающие усыпанный алмазами свод.
Спустя два часа Бони и Ирвин, завернувшись в одеяла, лежали по разные стороны потухающего костра. Бони швырнул
— Некто убил Стенхауза и, почти наверняка, Джеки Масгрейва, и закон белых, которых представляем мы с вами, ополчился против убийцы. Это могучая сила, закон белых… Но человек, убивший Стенхауза, — глупец. Вслед за полицейским ему пришлось убить и Джеки Масгрейва. Тем самым он навлек на себя удар другой, еще более могучей силы — закона черных. И если мы с вами не схватим убийцу, то это сделают аборигены.
Ирвин смотрел сквозь нависшие ветви баобаба на нескончаемый фейерверк падающих звезд. Бони тихо промолвил:
— Помните ту ночь, когда мы ехали к Лэнгам и кругом стелился призрачно белый спинифекс? Я и сейчас вижу, как над этим саваном летит темное облако, пришедшее со стороны Масгрейвского хребта и огромной пустыни, — стремительное, безмолвное, неотвратимое.
12
Кимберли Брин
Горы лишили Кимберли Брин многого, но зато щедро одарили ее своими красками. Все, что рассказывали Бони о ее волосах, оказалось чистейшей правдой. Глаза у нее были большие, серые, с голубоватыми искорками. Мягкий овал лица радовал свежестью и здоровьем.
Во дворе фермы, на самом солнцепеке, было расстелено одеяло, на котором лежали три малыша — крохотных и черных как смоль. Агатовые бусины-глаза влажно поблескивали, подошвы дрыгающихся ножек были почти розовыми на солнце. Один довольно заворковал, когда Кимберли пощекотала ему животик. Другой старательно обсасывал ее большой палец, третий зевал, отчаянно тараща слипающиеся глаза.
Вокруг Кимберли и троих младенцев стояло несколько аборигенок и множество детей и собак. Женщины забавлялись, глядя, как Кимберли играет с их малышами, а остальная детвора явно завидовала трем карапузам. Дети поменьше были нагишом, как и младенцы на одеяле; подростки и женщины — в бесформенных балахонах из цветного ситца.
Дом Бринов был выстроен из глины с гравием и покрыт железом. Стены были в ярд толщиной. Беспорядочная планировка дома не позволяла с уверенностью сказать, сколько в нем комнат. Высокая крыша веранды защищала ее от жаркого солнца и летних ливней; на голом земляном полу стояли крашеные кадки с раскидистыми папоротниками. Крытый переход соединял жилое помещение с кухней и надворными постройками, а за ним тянулся огород, упиравшийся в невысокий, но почти отвесный утес из выветренного известняка. На вершине утеса стояли три ветряных двигателя, дававших ферме электричество. Два других, рядом с протекавшим невдалеке ручьем, качали воду из глубокой артезианской скважины. Все вместе производило впечатление добротности и основательности.
Стоявший у ручья абориген что-то прокричал, и женщины с детьми мгновенно умолкли и насторожились. Они замерли, точно куриный выводок, почуявший бесшумное приближение ястреба. Через мгновение женщины облегченно вздохнули, и одна крикнула Кимберли:
— Машина приехал, хозяйка!
Кимберли, стоявшая на коленях возле малышей, поднялась с одеяла и прислушалась. Но, кроме шума ветряков, ничего не услышала. Потом залаяла одинокая собака, и к ней, быстро свирепея, присоединилось с десяток других. Сотни две коз, пасшихся на пригорке, разом подняли головы… Абориген у ручья услышал машину на несколько секунд раньше, чем собаки.