Из тихого омута

Волк Анастасия Александровна

Грудь обожгло огнем . Не знаю откуда, но Лимар достал щипцы и теперь ковырялся в ране, пытаясь подцепить шарик.

– Вот и все. Так, посла и второго связать и доставить в камеру. Девушек в целительское крыло. Зеленая – твоя?

Последнее относилось ко мне, потому я открыла глаза, смотря на мужчину сквозь пелену боли.

– Смесок дриады – твоя дочка?

– Да.

– Отлично. Так – Рин, бери лежащую на полу и за мной. Остальные – работать. Вернусь через час – два.

– Есть!

Меня рывком подняли на руки, от чего я тихо зашипела – больно

ведь! Пока мою тушку куда-то несли, я старательно претворялась трупом – мертвых не ругают. Лимар был очень зол – даже не нужно было быть магом разума, чтобы ощутить, что он едва сдерживается. Хм, а почему? У него были свои планы на этого человека? Ну он их себе может куда угодно засунуть – я за Лину любому голову откручу, пусть спасибо скажет, что я вообще посла и его сообщника в живых оставила. В то, что Лимар испугался за мою шкуру я не верила – он такой человек, у кого все эмоции расписаны по полочкам.

Телепорт я как обычно не ощутила и то, что нахожусь в своем доме, поняла только отправившись в полет и упав в почти горячую воду моего бассейна. От неожиданности я ударилась в панику, бешено замолотив руками и ногами, и тут же взвыла от жуткой боли. Гад. Не мог что ли аккуратно положить? Ладно, хорошо, что вообще додумался.

Я расслабилась, мягко опускаясь на дно, выложенное плиткой и свернулась в комочек. Боль, которая казалось, захватила меня полностью, начала отступать, постепенно превращаясь в простую горячую пульсацию, да и она тоже быстро прекратилась. Внезапное осознание того, что меня больше ничего не мучает заставило блаженно улыбнуться. Все – я добрая, белая, пушистая и люблю весь мир. А еще я очень-очень хочу кушать – регенерация штука энергозатратная.

Напевая песенку себе под нос, я выползла на белые бортики, быстро ощупала место бывшего ранения, убедившись, что от него остался только синяк. Вот такая странная у меня регенерация – серьезные раны зарастают быстро, но последствия проходят почти как у обычных людей.

– Итак, вы здоровы, веселы, так что теперь можете наконец ответить мне на вопрос – какого черта вы делали в том доме? Что из того, что я вам сказал, не усвоилось в вашей рогатой голове? Или у вас память как у рыбки? Три секунды? Может мне в дальнейшем стоит записать вам информацию так, чтобы она у вас сама звучала в голове каждый минут десять?

А Лимар оказался смелым – мало того, что говорит со мной в таком тоне, так еще и на моей территории, так еще и когда я голодная и только после регенерации. Наверное, у меня на лице отразились соответствующие моим мыслями эмоции, и мужчина замолчал, напряженно всматриваясь и кажется, начал даже плести заклинание паралича.

Я скосилась в сторону зеркала и увидела, что в глазах разлилось ярко-красное пламя. Понятно – травы действовать заканчивают и мозг отыгрывается за все то время, пока я блокировала эмоции.

– Извините, милорд, дайте мне минут десять-пятнадцать на то, чтобы привести себя в порядок и мы с вами обязательно поговорим на тему моего поведения, причин и последствий, - я прям ангел сдержанности и дружелюбия.

Лимар кивнул головой, но настороженного взгляда

не отводил и, когда я направилась на кухню, пошел следом. Вот интересно – он боится, что я сейчас сбегу? В одной тоненькой накидке с темно-красным размытым пятном? Кстати надо переодеться – а то Лина…

Я резко остановилась.

– Где моя дочка?

– Спит в комнате на втором этаже, - сухо ответил мужчина, - вы уже успокоились?

– Пока нет. Сначала мне надо покушать.

– Может вы посидите, пока я приготовлю что-нибудь? – Лимар, кажется, начал расслабляться, поняв, что моя бурная реакция вызвана была лишь энергетическими затратами.

– Нет, - я покачала головой и открыла дверь, ведущую на кухню, - я все-таки хищник и пополняю свои затраты соответственно.

– Поверьте, я многое видел в своей жизни, так что таким вам меня не испугать.

Я лишь пожала плечами, тут же поморщившись от боли.

На кухне я сразу прошла к холодильной камере, открыла тяжелую зачарованную дверь, пару минут рассматривала содержимое, после чего достала четыре крупных, почищенных рыбины, быстро разморозила и с наслаждением впилась зубами в холодную, пресную тушку. Как только кости головы захрустели под моими зубами, я услышала как вполне определенный спазм сжал организм мужчины. И не такое он видел… ну-ну. Рыба это не мясо сырое – смотреть на то, как ее едят, удовольствие среднее. На второй, мужчина все-таки не выдержал и вышел из комнаты. Я лишь хмыкнула, после чего положила недоеденную тушку, быстро разрезала ее, посыпала специями, поставила кипятиться чайник и уже волне цивильно – вилкой продолжила трапезу. Маленькая месть выскочке у меня удалась – теперь можно прекращать играть в дикаря.

Лимар вернулся в тот момент, когда я уже разливала по двум чашкам горячий кофе – мне он спать не помешает, а мужчине еще, скорее всего, работать всю ночь.

– Теперь, леди Тивия, мы можем поговорить? – СБ-шник выглядел несколько смущенным, но вроде как войну с желудком он выиграл.

– Да. Итак, милорд, я извиняюсь, если своими действиями я нарушила ваши далеко идущие планы, однако судьба Лины для меня стоит на первом месте. Моя жизнь была вне опасности, даже если бы вы не появились, со мною ничего не случилось. Если у вас есть конкретные претензии от лица вашей службы – предъявляйте в официальном виде. В противном случае, милорд Лимар, вы мне не отец, не брат, не муж и даже не друг, так что ваши советы личного характера вы можете оставить при себе.

Мужчина зло прищурил глаза, смотря на меня как на непроходимую дуру. Что ж – может что угодно думать про себя, но мое отношение к вопросу не изменится – тут не подействует ни наигранная забота, ни смазливая мордашка. Если указом короля меня признают в чем-то виноватой, пусть так и будет – не пожалею ни о чем. Выскажу Ильриху все, что я думаю о нем и его взглядах на жизнь, и уйду. Служба безопасности могла строить планы по вычислению всей сети похищений и вести через посла новую партию девушек, но мне глубоко плевать на все их планы – я своей дочери, пусть и не родной, наживкой быть не позволю.