Из вечности, через зависть, к бесконечности
Шрифт:
Запах тепла и покоя , счастья и созерцания .
Солнышко закатилось за верхушки деревьев и сквозь их чернеющую стену лишь изредка то там то тут , пробивался последний закатный луч.
Дымка в небе и неспешно плывущие разновысотные облака, ловя на себя лучи уходящего за горизонт солнца , еще отбрасывали на землю достаточно света, что бы можно было любоваться красотой потемневшего, засыпающего леса.
В голове Александра, место заунывного черного ворона , заструились словно сладостный дымок угасающего костерка,
Мысли о смерти, о Боге и мироздании давно стали неотъемлемой частью его существования.
Memento mori – помни о смерти, поумерь свой пыл, стало его жизненным кредо.
Memento mori , всегда вызывало в его голове череду ассоциаций, ведущих в конечном итоге к сильно потускневшим, а местами и почти забытым, воспоминания из далекого детства.
Memento mori как таран било в стенку его глубинного сознания, пытаясь прорубиться в сокрытую нишу его подсознания, где на запылившейся полке хранилась какая то не понятая до сих пор тайна его бытия.
Что то, недоосознанное, но реально пережитое, частенько не давало ему покоя.
Он бежал, взглядом озирая тихие красоты Терлецких прудов и уходящую в даль любимую березовую аллейку, а срифмованная, выстраданная философия его сознания, негромко слетала с его уст.
Когда я открываю людям душу
как лотос на заре открывший лепестки
боюсь её спокойствие нарушат
летящие туда от зависти плевки.
Хоть зависть и искрит рождая страсти
Указывая людям направление пути
Не каждый в силах побороть напасти
чернеющие из подъ её полы.
Ведь зависть это божье наказанье
не даром её имя так же Чёрт
Она бросает смутные терзанья
сжигая наших душ обычный ход.
Она уже казнила Сына Бога
он был ниспослан что бы нас спасти.
Засыпав мир своей коростой
убила справедливости ростки.
Но зависть в правильных мечтаньях
творит большие чудеса .
Рождая умные старанья и
вдохновенные дела.
Кто знает как бороться ссей напастью
тому открыты все пути.
Ведь зависть это чаша страсти
Огонь мерцающий в ночи.
Не стану я захлопывать свой лотос
пусть лепестки раскроются с полна
Когда я открываю людям душу
хоть кто то но поймет меня любя!
Не плохо, не плохо, но надо еще поработать над ним – подбодрил поэт сам , себя,– о жизни, о вечности, о душе.
В общем о истинном.
Кааррр! Кааррр!
Опять раздалось, где то над головой.
Да , что за хрень такая!
Опять , ты?!
Если не ты , то, почему черное воронье , надо мною сегодня вьется?!
Добычи хочешь?
Но мне вроде сегодня помирать не с руки, хотя, кто знает , кто знает!
Сейчас жив, а пять минут пройдет и здравствуй инфаркт, а там деревянный бушлат наденут, и в сыру земельку положат.
На поминках блинов с холодцом поедят, помянут добрым словом , запьют горькой, а про себя кто то обругает как последнего паразита и через сорок один день забудут, что жил такой парень на земле!
Кышь пернатый! Разлетался тут!
Сашка на бегу схватил двумя руками пригорошню снега, слепил плотный снежок и запустил его в надоедливую птицу.
В ту же секунду, в кармане куртки, почувствовалась вибрация телефона, с нарастающим звуком музыкального рингтона .
Александр вытащил трубку и приложил к уху.
Через мгновение из нее раздался знакомый голос его закадычного друга.
Саш , это ты?
Узнал?
Вовка, ты!, дружище! Рад , рад тебя слышать!
Ну ты как там, в своем Израиле?
Как поживаешь?, как дела?, как семья?, Люда здорова?, работаете?
………………………………………………………………………………………………..
Владимир Данилевский , его давний дружок, с которым он в начале девяностых познакомился торгуя на рынке всякой китайской дрянью, уже как два года иммигрировал в Землю Обетованную.
Лихие девяностые, так называют те времена, теперь.
Воистину они были лихие, Александр жутко ненавидел тот период своей жизни.
Сколько здоровья, сил и нервов, было оставлено на огороженных сетчатыми заборами площадках, под открытым небом,.
Какие только людские типажи не встречались в джунглях металлических навесов.
Профессора, доценты, учителя, научная интелегенция, просто работяги, все ломанулись на рынки, ловить финансовую птицу удачи.
Торговый люд крепчал и закалялся, стоя с утра до позднего вечера на торговой панели, тупел и спивался осознавая , что теперь это их последняя высота, откуда будет только безвозвратное падение.
И в снег, и в дождь, и в жару, и в стужу, они торговали ради небольшого заработка на хлеб насущный, как тогда шутили торгаши меж собой , «на танцевать бы, чего ни будь на толчок!»
…………………………………………………………………………………………………
Санька, братан!, я тоже очень рад тебя слышать!
Все у нас не плохо, живем привыкаем к местной жизни, к их обычаям.
После «нашей раши», тут конечно все по другому.
В чем то лучше, в чем то хуже.
Честно говоря я до сих пор не осознал, лучше мне тут живется или хуже.
Родная земля, что не говори, тянет обратно.
Настальгия…
Медицина здесь отличная, даже для простого люда, погода зимой отменная, летом жарковато, без «кондишина» не обойтись.