Из Венеции в осень
Шрифт:
Я почувствовала легкое головокружение и слабую тошноту, но вот картинка остановилась.
Яркий свет, огромный зал, тысячи лиц. На сцене театра разворачивалось - вернее, подходило к концу - какое-то феерическое действо, и я, я была там! Я - и в то же время не я - пела главную партию. А настоящая «я» стояла рядом, хоть никто, как ни странно, не обращал на это внимание. Мой голос звенел под сводами театра, и вот последний аккорд, чистейшее верхнее «ля», тишина… и зал взорвался неистовыми аплодисментами. Крики «браво, бис», цветы… Да, это была
Экстаз. Непостижимый, необъяснимый, неземной экстаз овладел мной.
– Да, это ты.
– Жизнь все время была рядом, а я ее и не заметила.
– Это могла бы быть ты. Почему же ты не стала ею?
– Не знаю. Тогда не хотела. Потом было поздно.
– Нет, еще долго не было поздно. Почему ты отказалась от своей мечты?
– Сомневалась… боялась… была не уверена. Не знала, что именно мне нужно…
– Теперь действительно поздно, - припечатала Жизнь.
– Большое спасибо!
– разозлилась я.
– Тогда зачем ты мне это показываешь?
– Чтоб ты знала, что это все могло быть в твоей жизни.
– Ага, и это было бы просто так? Такая вот малина, вся спелая и ни одной гнилой ягодки? Только сладость и никакой горечи?
Жизнь удовлетворенно кивнула.
– Я знала, что ты не глупая. Смотри дальше.
Театральный подъезд. Несколько шкафообразных охранников ведут меня к машине. Вокруг щелкают фотоаппараты. Я словно была рядом, и в то же время чувствовала то, что чувствует эта, другая. Я - та, другая - улыбалась, но улыбка была не настоящая. Мы «обе» сели в машину.
Экстаз, охвативший меня во время пения, прошел. Улыбка понемногу сползала с губ. Я знала, что еду домой, в прекрасный, шикарный, но такой пустой дом. Одинокий. Муж оказался донжуаном, и я не вынесла его измен. Мы расстались. Но на самом деле я всегда была замужем за театром. Театр отнимал все - время, силы, эмоции. Он забирал все, но в то же время давал мне испытать немыслимое чувство эйфории, восторга и неистового счастья, когда тебе рукоплещет публика. За эти мгновенья я была готова отдать все - и я все отдала. Артистка положила к ступеням театра жизнь, и он, не задумываясь, поглотил ее. Я жила в театре, там любила и чувствовала, страдала и радовалась, испытывала восторг, горечь разочарований и радость побед, там была настоящая моя жизнь, а больше… больше ничего не было.
Это продолжалось уже давно, я привыкла и была счастлива. Только ненавидела возвращаться поздно вечером в одиночество. Наверное, поэтому я далеко не каждую ночь проводила дома.
Все это вихрем пронеслось в голове, я посмотрела внимательнее на саму себя - в мехах и шикарном наряде, и та, другая «я», тоже посмотрела на меня.
Я отпрянула назад… и вывалилась обратно в кафе.
– Это не счастье, - сказала я.
– Нет, счастье. Ты счастлива там. Была бы счастлива.
– Но… дом, семья, дети… Разве есть что-либо прекраснее материнства? Шепот огня в камине, потрескивание поленьев, тихий семейный вечер… когда ты знаешь, что
– А камина-то у тебя нет.
– Да я так, образно…
– Не в этом случае, - отрицательно покачала головой Жизнь.
– Там у тебя на все это не было времени. Но в данном случае это и не было твоим предназначением - ты служила театру, и главнее всего на свете для тебя был бы зритель, который, стоя, рукоплескал тебе после каждого спектакля. Это - счастье. Поверь мне. Не многим дано такое испытать.
– Я бы так не хотела… наверное, поэтому у меня ничего и не вышло. Я бы не смогла…
– Смогла бы. Но это уже дело прошлого.
– Тогда я не понимаю смысла всего этого!
– Скоро поймешь.
Жизнь снова пристально посмотрела на меня, и калейдоскоп закрутился во второй раз.
Огромный город. Наверное, так выглядит мегаполис, который мне, прожившей всю жизнь в небольшом городке, сложно даже представить. Он обрушился на меня оглушающим гамом: бесконечные вереницы сигналящих машин; толпы спешащих людей; здания, сияющие яркой рекламой и уходящие высоко в небо. Большинство из них были именно как муравейник с его ходами - с бесчисленными коридорами и офисами. Вот в одном из них мы и оказались.
Немыслимо - но на этот раз я увидела себя, сидящую за компьютером в отдельном кабинете. Табличка на дверях гласила: «Главный редактор». Не может быть!
Да, вот уж чудо так чудо - эта дама, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала (редактором которого она - я - в данном случае являлась) была похожа на меня еще меньше, чем певица, которую я видела до этого. Но надо признать - когда-то, давным-давно, меня посещала такая идея - заняться журналом, правда, все это было смутно, неконкретно. Точно так же призрачно, как и желание стать певицей.
Здесь, у этой женщины, было двое детей, они учились в престижной школе. Правда, виделись они редко - отвозил в школу и привозил их обратно шофер, а если вечерами дети были дома, то сидели по своим комнатам. Я - она - дома бывала редко даже вечерами: презентации и выставки, дружеские вечера и обязательные ужины - все это отнимает уйму времени и сил, но я счастлива. Правда, муж ворчит и злится, что меня постоянно нет дома, но мне недосуг все это выслушивать. Я слишком занята, от меня так многое зависит, я такая важная персона! Как же мне нравится моя жизнь!
– Так жить сложно. Я бы так не смогла, - сказала я Жизни, снова очутившись в кафе.
– Смогла бы. Ко всему привыкаешь.
– Но у меня нет специального образования, - слабо сопротивлялась я.
– Конечно, сейчас нет. Но могло бы быть. Второе образование разве кто-то отменил?
– Ладно, - вздохнула я.
– Это все?
– Ну, я просто обязана показать тебе еще кое-что.
На этот раз меня первым делом окутали запахи - невероятная смесь пряного, сладкого, горького и свежего. Я была одета странно: на мне балахон, вышитый кричащим орнаментом, волосы перехвачены ярким платком, на запястьях множество браслетов.