Из-за денег (сборник)
Шрифт:
Они лежали вместе на диване — Мэри и незнакомый мужчина. Вид любовников потряс его, возможно, больше, чем авиакатастрофа. Мэри в объятиях другого! Он тут же догадался, что их связь началась давно, что они проводили свидания, когда он находился на службе, утаивая понемногу чужие деньги, когда отлучался в конце недели, готовясь к побегу.
Гнев обуял Уэлтона. Мэри он давно не любил. Но она была его женой. Она не имела права изменять ему в его собственном доме. Охватившая Поля жгучая ревность, затмив рассудок, явилась следствием существовавшего в нем инстинкта себялюбивого собственника.
Уэлтон тихо сошел
Когда муж вошел в гостиную, поднимая на ходу пистолет, Мэри оторвалась от ласкавшего ее мужчины и обернулась. Челюсть ее удивленно отвисла. Обнаженный любовник тоже развернулся лицом к вошедшему, когда Поль начал стрелять. Уэлтон опустошил всю обойму, пока они не перестали дергаться. Постояв над убитыми с опущенным в руке пистолетом, вслух произнес:
— Теперь я влип. Влип по-настоящему.
Дом ответил мрачным молчанием.
Уэлтон вновь почувствовал холод вокруг и внутри себя. Повернувшись, он увидел, что входная дверь и дверь в гостиную распахнуты. Закрыв их, он вернулся и уселся в кресло, подумав, что теперь ему уж никак не увидеть солнечных краев, не улететь туда с деньгами и любимой женщиной в поисках красивой жизни. Никогда не узнать радостного чувства полета на больших реактивных самолетах. Его лайнер упал, в сущности, так и не взлетев. Вместо всего, о чем мечтал, его ждет тюрьма и, вероятно, казнь на электрическом стуле за двойное убийство…
Внезапно в голову пришла блестящая мысль. Какой он идиот! Ведь у него абсолютное алиби. Стоит только уйти отсюда, вновь добраться до места катастрофы, оказаться в числе обнаруженных на месте живых пассажиров… В конце концов, если потребуется объясниться, он всегда может найти вескую причину, почему оказался в самолете. У него отличнейшее алиби!
Уэлтон подошел ко входной двери, открыл ее, выглянул наружу. Никого и ничего, кроме продолжающейся снежной метели. Поль вынул из кармана платок, тщательно обтер им пистолет и бросил оружие на пол. Затем он поспешно вышел из дома и кратчайшим путем побежал к болоту, туда, где при свете огня и автомобильных фар копошились люди вокруг горевшего самолета.
Поль заметил группу спасателей, бродившую по болоту с ручными фонарями в поиске уцелевших пассажиров. Пригибаясь низко к земле, он почти на корточках приблизился к спасателям, незаметно опустился на снег в нескольких шагах от них и притворно застонал.
Люди подбежали к нему, осветив фонарями трясущееся тело и разорванную одежду.
— Найден еще один, — кто-то крикнул против ветра, и Поль почувствовал, как его поднимают, держа под мышки.
Он позволил им отвести себя к взлетной полосе, где кто-то набросил ему на плечи одеяло и сунул в ладони чашку с горячим кофе. Поль почувствовал, что нет нужды притворяться: его трясло, все расплывалось перед глазами как в тумане, он едва мог держать чашку с кофе.
Через некоторое время Уэлтона посадили в машину скорой помощи и отвезли в здание аэропорта.
Способность мыслить вернулась к нему в пути. Он все-таки попытается исчезнуть. Пояс с деньгами был надежно пристегнут к телу. Сам Поль
В медицинской комнате аэровокзала врачи осмотрели, ощупали его, не обнаружив никаких травм.
Выждав, Поль Уэлтон попросил отправить его в Мехико другим рейсом.
— Вам не следует лететь, — возразил служащий аэропорта.
— Вы только что…
— Я должен. Срочное дело. Первым же рейсом я должен лететь в Мехико, — упрямо твердил Поль.
Его пытались разубедить, но напрасно. Лишь после того, как он подписал декларацию, что чувствует себя здоровым, что не пострадал и не пережил нервное потрясение в катастрофе, и не имеет претензий к авиакомпании, ему оформили билет на самолет, вылетавший примерно через час.
Шестьдесят минут пролетели на этот раз почти мгновенно, и прежде чем Поль успел опомниться, объявили новую посадку. Он направился через выход к другому самолету. Дул по-прежнему сильный холодный ветер, но снег прекратился, и небо прояснилось. Уэлтон шел к самолету, также наклонив голову и придерживая шляпу рукой. Поль вновь ощутил прилив радостного волнения.
У трапа самолета он остановился, поднял голову и посмотрел внутрь авиалайнера. Входная дверь показалась ему разверзнутой пастью огромного неумолимого чудовища, приготовившегося к прыжку. Поль судорожно задрожал всем телом.
И вместе с охватившим Уэлтона ужасом он внезапно осознал объективную истину: больше никогда в своей жизни он не поднимется на борт авиалайнера, никогда не полетит в теплые края в поисках красивой жизни. Он, однако, попытался поставить ногу на ступеньку трапа, но так и не смог сдвинуться в сторону избавления от реальной действительности.
Стоя наверху трапа, стюардесса зазывающе махнула рукой, но, убедившись, что с пассажиром творится что-то неладное, быстро спустилась вниз. Поль повернулся и бросился от нее бежать. Это было бегство и от свободы — от той свободы, о которой он мечтал и которая была так близка. В паническом ужасе Уэлтон бежал в сторону аэровокзала, где надеялся найти теплоту, свет и спокойствие. В это мгновение позади оглушительно взревели моторы самолета, и Поль закричал, зажав уши ладонями, чтобы не слышать этот рев.
Чьи-то легкие, но сильные руки обхватили его в здании аэровокзала и повели к санитарной машине.
Дональд Вестлейк
Уступи дорогу
Детектив Абрахам Левин из 43-го участка района Бруклин сидел за своим столом в служебном кабинете и тосковал о сигарете. Пальцы его левой руки самопроизвольно сжимались и разжимались, чувствуя себя неуютно без привычной бумажной трубочки, набитой изнутри табаком. В правой руке он держал карандаш, который время от времени машинально подносил ко рту. Он даже не осознавал, что делает, пока не почувствовал на вкус песчаную шершавость ластика, прикрепленного к концу карандаша. Левин открыл ящик стола, бросил туда деревяшку и попытался сосредоточиться на новостях лежащего перед ним иллюстрированного журнала.