Из-за парты — на войну
Шрифт:
— Скоро прибудем! Давай-ка, Виктор, запевай нашу!
И Виктор сильным голосом запел:
Пропеллер, громче песню пой! Неси распластанные крылья! За вечный мир, в последний бой лети, стальная эскадрилья!Народу в трамвае почти не осталось, и мы, чувствуя себя свободно, громко пели. За окнами, совсем близко, мелькали стволы сосен. То и дело мохнатые ветки, шурша хвоей по стенке трамвая, заглядывали в
Мы горланили песни, пока не доехали до конечной остановки, очутившись на опушке соснового леса. Дальше тянулось песчаное поле, на котором кое-где возвышались холмы с пологими склонами.
— Здесь мы будем летать, — сказал Короленко.
Поле было пустынно. Только редкие сосны, парами и поодиночке, стояли в некотором отдалении от леса, да еще виднелась хатенка, где жил сторож, и рядом с ней сколоченный из досок сарайчик с громким названием «ангар», в котором, по словам Короленко, стояли два красавца планера.
ЗАДНЯЯ ЦЕНТРОВКА
Первыми у ангара оказались Тимоха и Виктор. Когда подошли остальные, они уже отодвинули большой засов и открывали отчаянно скрипевшую дверь.
— Проходите! — пригласил Тимоха и сам вошел раньше всех.
Сарайчик был очень мал. Сквозь щели в стенах пробивались солнечные лучи, в которых купались тысячи светлых пылинок.
Переступив порог, мы замерли от восторга. Два стареньких, видавших виды планера, трогательно прижавшиеся друг к другу, потрепанные, исцарапанные и в заплатах, показались нам прекрасными сказочными птицами.
С минуту все стояли молча, почти не дыша. Наконец Виктор медленно погладил пыльное крыло планера и торжественно произнес:
— Вот она, моя мечта! Мечта, которую я давно носил в душе своей и которая… — но, увидев, как смотрит на него Тимоха, осекся и тут же обиженно протянул, глядя с укором на своего друга: — Вечно ты, Тимоха, перебиваешь… Никогда не даешь человеку высказать свои чувства.
Тимоха мрачно взглянул на него, но тут Лека-Длинный вовремя предложил:
— Давайте его выкатим! Можно, товарищ инструктор?
— Выкатывай!
Облепив планер, мы потащили его из ангара. Я крепко держалась за конец крыла и шла рядом с планером, но почему-то получалось, что не я его тащила, а, скорее, он меня…
Через каких-нибудь две-три минуты сероватый планер, когда-то выкрашенный в красивый серебристый цвет, уже стоял на бугре с распластанными крыльями, готовый к взлету. Казалось, он давно ждал этого момента и теперь, выбравшись на волю после долгой зимней спячки, вздохнул полной грудью, набирая силы, радуясь наступившей свободе.
Некоторое время Короленко, сощурив глаза, молча наблюдал, как ребята ощупывают планер со всех сторон, вытирают пыль, трогают элероны, рули управления. Выждав немного, он приказал ввернуть в землю штопоры.
Поскольку ни буксировочного самолета, ни другой техники для запуска планера в воздух у нас не имелось, мы должны были просто «выстрелить» его,
Процесс запуска заключается в следующем. Пока мы натягиваем амортизатор, планер стоит на месте, удерживаемый тросом, который крепится к штопорам. По команде инструктора пилот, сидящий в кабине, двинув рычаг, сбрасывает удерживающий трос с крючка, и планер устремляется в воздух. Когда планер уже взлетел, сократившийся амортизатор, прикрепленный к носовой части планера, соскальзывает и падает на землю…
Наконец все приготовлено для взлета. Перед тем как сесть в кабину и продемонстрировать нам свое искусство, Короленко приказал Тимохе построить группу.
Моментально мы выстроились в две шеренги.
— Товарищ инструктор, группа выстроена для полетов. Старшина группы Тимохин! — бодро доложил Тимоха.
Но Короленко не спешил, важно расхаживая перед строем. Остановившись, медленно обвел всех взглядом, прикидывая что-то. Может быть, решал, в какой очередности нас выпускать. И опять на меня он смотрел дольше, чем на остальных. Я чувствовала, у инструктора есть какие-то сомнения, и, переминаясь с ноги на ногу, ждала, что он скажет. Но, по-видимому, инструктор решил, что из-за меня не стоит беспокоиться, и, бодро вскинув голову, сказал:
— Внимание! Сейчас я сделаю два полета, а вы смотрите и запоминайте. В первом я опробую планер. Во втором сделаю то, что следом за мной должен будет повторить каждый из вас.
Короленко осмотрел планер и сел в кабину, закрывшись по пояс фанерным обтекателем. Затем он подвигал рулями, проверяя их, и громко скомандовал:
— На амортизатор!
— Бери концы! — весело крикнул Тимоха и сам взял один конец амортизатора.
Другой конец взял Лека-Длинный. Все остальные, разделившись на две группы, тоже ухватились за амортизатор и, натягивая его, двинулись гуськом, уходя от планера вперед и одновременно расходясь под углом в стороны. Таким образом, получалась «рогатка». Тимоха громко отсчитывал шаги:
— …двадцать семь, двадцать восемь…
Тянуть становилось все труднее, мы пыхтели, все больше и больше наклоняясь вперед, упираясь ногами в сыпучий песок, совсем как бурлаки, тянущие баржу. Туго натянутый амортизатор стремился отбросить нас назад, но мы упорно шли дальше.
Наконец Короленко подал команду:
— Внимание — сброс!
Он двинул рычаг, и трос, который удерживал планер на земле, соскользнул с крючка. Освободившись, планер рванулся вперед. Бросив амортизатор, мы замерли, наблюдая за полетом.
Планер взмыл кверху, набирая высоту, плавно перешел в горизонтальный полет и красиво полетел над землей. Сделав два разворота, Короленко посадил его на ровной площадке между двумя пологими склонами. Мы побежали к месту приземления и волоком по песку притащили планер на старт.
— А теперь я сделаю небольшой подлет: взлет и почти сразу за ним — посадка. Без разворотов.
Короленко снова сел в кабину.
И опять Тимоха, наш ведущий, громко считал шаги, а мы изо всех сил тянули амортизатор. Когда планер сел, мы приволокли его на бугор, весело распевая «Дубинушку».