Из записных книжек
Шрифт:
Рассказывал о встрече с молодым Шолоховым в "Национале", о ссоре после войны, когда Шолохов, будучи у него в гостях на московской квартире, хвастался, что дачу ему построили немцы, и объявил, что одобряет постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград". Они поспорили, разругались, и он выставил Шолохова из дома. Помирились, конечно.
Шолохов о Солженицыне:
– Поцелуй его за меня. Жестоко, но здорово.
Александр Трифонович:
– Нет бы ему
– Поверьте, это великий писатель в самом страшном значении этого слова. За границей не знают, что написал Твардовский, но все знают, что Твардовский напечатал Солженицына. (История о том, как он печатал "Ивана Денисовича". Хрущев и его секретарь. Поздравления с днем рождения и слова "как если бы речь шла о моей собственной веши".) Сартр очень интересовался им как издателем Солженицына. (О малом жанре.)
– Почему взвыли Дымшицы и Кочетовы? Потому что после Солженицына их не будут читать.
Солженицын написал новый роман большой силы. Он приобрел его для "Нового мира", но напечатать его невозможно. Читать этот роман он ездил в Рязань.
Юбилей "Нового мира" и его статья. Журнал продержали больше месяца. Банкет по случаю юбилея он пропьянствовал на даче, банкет перенесли.
– Им необходим фикус (свадьба с генералом), им (его замам по журналу) не хватает самостоятельности.
– Светлов - милый человек. Ему, например, позволялось сказать влюбленной в него поэтессе: "Дура, почитай сначала Гоголя".
Федина осуждает, и поделом. Тот - единственный из редколлегии, кто не подписал "Ивана Денисовича".
– Я пожалел его старость. (Не то, видимо, выгнал бы.)
Паустовский - мармелад.
– Я не поклонник Эренбурга.
В литературе происходит одичание. Сафронов, Кочетов и Ко.
– "Мне довелось побывать..." "Мне довелось побывать в Турции", "Мне довелось побывать в Освенциме" - пишут, не поймут, что это не одно и то же.
Знаменитым стать сейчас легко, надо только потерять совесть.
"Славное море, священный Байкал" - великое произведение искусства. Строка "Старый товарищ бежать пособил..." его, пьяного, изумляет, заставляет плакать.
– Не печатаю Вознесенского, потому что, если меня на улице спросят - о чем это, я ответить не смогу.
О Межирове. Милый человек, хороший переводчик, но как поэт - слишком любит стихи. А надо любить что-то в жизни.
У Томаса Манна (его он считает последним гениальным писателем Запада) его поразила мысль о том, что сегодняшняя литература вся - из литературы, а не из жизни. Это, говорит он, страшно.
Лирика. Анекдоты. Пьяные монологи.
– Был запой, была страшная измена, все было...
Начинал в Смоленске. Первый рассказ о самогонщиках. Отец-кулак, отсидевший за взятку ("Не то мало дал, не то - не так дал") во времена продразверстки вернулся, подарил старшему сыну Лермонтова, ему - Пушкина. ("Будешь Пушкиным", как будто можно быть вторым Пушкиным.)
Сурков о женившемся 70-летнем литераторе:
– У него там только очко протереть осталось.
Вспоминал это в связи вот с чем. Ходил занимать три рубля у "Павлика" Антокольского. Антокольский, которому где-то под семьдесят, сказал:
– Пьянство - самая скучная страсть.
– А что веселее?
– Женщины.
– В твоем возрасте?
– Меня уже нет, но они - вот они ходят здесь рядом.
Долго возмущался легкомыслием Антокольского.
Орест Верейский и гроссмейстер Котов.
Он склонен, кажется, к пуританству. Стихов о любви не пишет. О Тендрякове:
– Женился на молодой и красивой. Ничего глупее для писателя придумать нельзя.
Был в Якутске на собрании писателей. Один там, из Вилюйска, заявил:
– Конечно, каждому хочется жить в Якутске. (!) Иркутская писательская организация произвела впечатление диковатое. Перловский, говорит он, очень слабый поэт.
О молодых литераторах:
– Не успеют вылупиться, напечатают пару стишков и уже начинают других учить жить, писать и пр. (Евтушенко иногда пишет о том, что интересует читателя, но всегда так развязно.)
Войнович из графов. Говорил об этом не без удовольствия. Сам, кажется, тоскует, что не из графов.
Какой-то генерал произвел его в генералы за "Василия Теркина". Рассказывает об этом с удовольствием.
Под конец стал хвастлив.
– О статье в "Новом мире" пишут в Италии и во Франции. Получил поздравительные (с юбилеем журнала) телеграммы. В телеграммах его называют мудрым, а он, вот, сидит и напивается с простыми людьми. "Если б они знали!" Обожает свою знаменитость.
Поет белорусские песни, любит "Не осенний мелкий дождичек..."
Шостаковича не понимает. В поезде, говорит, не уступил бы ему нижнюю полку.
Ему очень нравится шутка Черчилля о Хрущеве:
– Главная его ошибка в том, что он хотел перепрыгнуть пропасть в два приема. (Остроумно, ничего не скажешь.)
С большой тоской - о спивающемся лондонском джентльмене.
О водке: "Там-то и стал я к ней, мамочке, привыкать. За собакой палка не пропадет".
Ушел, вышел из запоя при помощи уколов.