Из жизни полковника Дубровина
Шрифт:
Я ждал этого вопроса с минуты на минуту. Я даже ускорил его,
– Чем мы можем быть вам полезны, доктор? Все, что в моих силах, я готов сделать...
– Времени прошло много, - неторопливо продолжал Раскольцев.
– Память инструмент не всегда надежный... Кое-что надо мне перепроверить... Трудно найти теперь тех, с кем пришлось сталкиваться там, в лагерях...
Иные умерли, иных не могу найти...
В знак согласия я кивнул головой.
– Трудновато... Согласен! Война раскидала людей.
И после войны
– Был у меня там товарищ... Вместе с ним бежали...
Он был организаторм побега... Его находчивости я обязан жизнью! Простой человек, рядовой солдат...
– А вы разве не были рядовым?
– спросил я негромко и как бы даже удивившись. Только на секунду я посветил в бездну, которая разверзлась перед Раскольцевым. Вопрос этот может показаться простым только по первому ходу. Я зацепился за его слова "рядовой солдат". Внешне на этом все и заканчивалось. Начинал войну в рядах Красной Армии Раскольцев тоже рядовым..
В карательном легионе он значился по нашим материалам офицером.
Я не спросил "вы были или не были рядовым", вопрос исходил от открытого подтекста, я как бы удивлялся, что он зачисляет себя не в рядовые...
Боюсь, что Раскольцев не уловил столь сложного подтекста, это, конечно, хорошо, что не уловил, это была еще одна проверка его настороженности. Мне было важно теперь использовать этот его визит с наибольшей для себя пользой. Я не обольщался... Если мы вступали в игру и игра принималась, то с Раскольцевым вот этак, с глазу на глаз, мне беседовать придется теперь не скоро. Он ответил:
– Я был тоже рядовым... Но разница между нами была... Я войну начинал студентом, он начинал, мне кажется, не очень-то грамотным деревенским пареньком...
И оба мы попали в плен... По каким лагерям и где он скитался все годы я не знаю... Мы встретились с ним буквально в последние дни войны... В лагере под Познанью... На польской земле... Шкаликов его фамилия, Сергей Николаевич... И все! Больше я о нем ничего не знаю! В адресном бюро не справишься. Год его рождения мне неизвестен. Место рождения неизвестно...
– И лагерь немецкий, вы говорите, был для него транзитным?
– Привезли его откуда-то...
– Маловато, Алексей Алексеевич! Посудите сами!
Никакой пока зацепки вы мне не дали, чтобы его можно было найти...
– Было нас четверо... Одного я встречал после войны... Он умер... Некто Голубев... На улице его как-то встретил... Он бочком, бочком и в сторону... Но потом я справлялся... Он умер...
– Кто же четвертый?
– спросил я.
– И имя и фамилию четвертого запамятовал... А может быть, даже и никогда не знал... В последние дни все в лагерях смешалось...
Не нарочно ли так ограничил круг своих сведении Раскольцев, чтобы выведать, не раскроюсь ли я, развивая
– Маловато, Алексей Алексеевич!
– заключил я.
– Могу дать вам совет... Вам известен адрес этого... Голубева?
– Был адрес... Когда мы встретились на улице в сорок седьмом году, он мне дал его... Несколько лет спустя я его попробовал найти... Не только дома, но и улицы не оказалось на месте. Старое все снесли, новое построили... Тогда мне в райисполкоме и в милиции помогли...
Сообщили, что Голубев умер... Один умер... Семьи у него не было... Может, кто-то и был близкий, где же теперь найдешь?
Я развел руками, открыл стол и достал из ящика стола трубку.
– Стоп!
– воскликнул Раскольцев.
– Трубку долой! Нельзя!
– Трудно сразу, доктор!
– Потом будет легче!
– Мало вы мне дали для поисков... Не знаю, что вам и посоветовать!
– Нас, когда пришли части Красной Армии, допрашивали в особом отделе!
Я встрепенулся, изобразил живейший интерес на лице.
– Какое подразделение, часть, дивизия или полк вас освободили? Что-нибудь запомнили?
– Из истории знаю, что Познань освобождала восьмая гвардейская армия... Запомнил я и дивизию... Допрашивал нас офицер из особого отдела тридцать девятой гвардейской дивизии... Фамилии его не знаю... Не назвался...
Я записал на листке номер армии и дивизии... Фамилию Шкаликова.
– Это уже кое-что, Алексей Алексеевич! Но поручиться вам, что остались протоколы допроса, не могу...
Могли и не остаться... Много тогда людей возвращалось из плена... Еще что-нибудь есть?
– Больше ничего...
Я обещал поискать протоколы допроса, мы расстались.
Зашел Василий.
– Ну и как?
– спросил он, не скрывая иронии.
Я вздохнул.
– Ошибки, Василий, надо уметь признавать! Ошибся я! Он и не подумал виниться... Ищет Шкаликова... Для своих воспоминаний...
– Дерзок!
– заметил Василий.
– Может быть, он еще что-нибудь ищет? Сам он додумался к нам идти или ему посоветовал Сальге?
– Зачем это советовать Сальге?
– Со всех сторон интересно... Если он рассказал Сальге, что у него появился пациент из КГБ, Сальге мог насторожиться... Да еще в тот же день, когда у них был такой разговор... А?
– Предположим, насторожился.
– Нсйхольд увозит с собой посылку, в тот же час к вам является Раскольцев. Проверка! Где вы, что вы делаете? Это первое. Второе! Раскольцев вошел в наш дом и вышел отсюда... Еще одна проверка. Третье... через нас пытаются выяснить, что нам здесь известно о Шкаликове.. Не связали ли мы его имя с Притыковым после железнодорожного происшествия? И это Сальге необходимо знать! И последнее. Не Сальге проверяет, а Раскольцев проверяет, чисто ли сработал Сальге... Для него это вопрос жизни и смерти...