Из жизни Потапова
Шрифт:
Картина открылась ему довольно странная. На письменном столе двумя довольно высокими стопками лежали книги. Сверху водружена была пишущая машинка. Перед этим сооружением стоял человек лет, пожалуй, двадцати пяти. Он читал лист, вправленный в машинку, и размахивал сигаретой, чем-то напоминая дирижера. Вид у него при этом был энергичный и недовольный.
Тут он увидел Потапова и Элку, глядящую из-за мужниного плеча.
— Извините, — сказал Потапов, — немножко не разобрались, в какую дверь войти. Мы теперь будем ваши соседи.
Человек
Взгляд его Потапов поймал лишь на кратчайшее мгновение — когда закрывал дверь. Это был спокойный взгляд, серьезный, отчасти изучающий, отчасти недовольный. Человек рассматривал их и одновременно затягивался своей «дирижерской» сигаретой…
Потаповы расположились в комнате № 3, то есть в гостиной — просторном таком помещении, про которое Элка сказала: «Метров двадцать пять».
Вместо рояля здесь стоял хороший двуспальный диван. А у другой стены кушетка — на случай, так сказать, инцидентов. Потапов сейчас же пошутил об этом с Элкой, и она рассмеялась. Она привыкла его прощать, этого Потапова, — так думал он сам. Она же думала по-иному: одиннадцать лет вместе, ребенка родили — ну не разводиться же из-за всяких его художеств… Вот так она рассуждала, словно ей предстояло еще прожить жизней пять или шесть.
Элка распаковывала чемоданы. Потапов, сев на кушетку, смотрел на нее. Так уж заведено было в их доме.
Она вытаскивала вещи и сразу их развешивала в шкафу. Ну несомненно, это были в основном ее вещи… Вдруг она поставила на стол бутылку водки, бутылку коньяка и бутылку вина. И это было, скажем по совести, чудесное и притом по-настоящему отпускное зрелище. Она повернула к нему торжествующую физиономию. «Ты гений!» — хотел он воскликнуть. И удержался. Ну невозможно же выкрикивать реплики, которые выкрикивают все, начиная от детсадовцев и кончая героями телеспектаклей.
— Ну что? Гениально? — спросила Элка. До чего ж они одинаково мыслили!
— Ты просто гений, Алиса! — ритуал есть ритуал. Вдруг ему пришла странная мысль: — Слушай, давай этого писателя позовем. Все равно же надо знакомиться.
Она посмотрела на мужа таким странным взглядом. Потапов не понял его значения… Ему со мной не интересно, подумала она, и нечего тут!.. Она вынула из чемодана потаповский свитер — пушистый, итальянский, добытый в длинной очереди, — встряхнула его… А что ему, собственно, со мной: кандидат наук, замглавного, я лет десять сижу в безделье, что ему со мной?.. Не дрогнув ни одним мускулом лица, она аккуратно сложила свитер, ловко бросила его на верхнюю полку…
— Давай пригласим, если хочешь, — сказала.
— А ты не хочешь?
— Какой-то он, по-моему, не очень симпатичный. — Это был вполне объективный взгляд на мир, и Потапов ни о чем не догадался.
— Только давай ты его пригласи, — шепнул Потапов.
— Неловко как-то, — сказала Элка.
Но Потапов уже приоткрыл дверь и… спрятался. Элка осталась с писателем один на один!
И ничего — получилось. Нашла она тот оттенок голоса, в котором сквозь строгость отдаленной мелодией проступало кокетство, а вернее — просто улыбка… Как бы зимний лес в первые минуты восхода… Она никогда и никому не могла б сказать об этом странном сравнении. От нее никто ничего подобного и не ждал. А те, кто ждал, давным-давно все забыли.
Но писатель неожиданно и так мило сразу ее понял — откликнулся, улыбнулся. Прижал руку с дымящейся сигаретой к тому месту, где под серым, связанным из шерстяных веревок свитером должно было находиться его сердце:
— С удовольствием составлю вам компанию. Спасибо большое!
— Тогда на веранду приходите…
— На веранду?!
— Да ведь тепло же! — сказала Элка, улыбнувшись.
— Серьезно? А я тут совсем… — он хотел было повертеть сигаретой перед виском, но понял, что обожжется, и передумал.
Все было в самом деле очень здорово: снег за окнами, невидимая бесцветная капель, стол — бутылка водки, три граненых стакана и крохотные тартинки — тончайший листок копченой колбасы, тончайший листок огурца. То и другое оставалось у Элки в холодильнике. Она подумала: взять, что ли?.. А теперь вот чудесно так пригодилось!
— Прошу! — сказал Потапов, довольный произведенным эффектом.
— Давайте хоть познакомимся, — сказал писатель. — Я Сева.
На мгновенье Потапов заколебался: как же, елки-палки, представиться — Сашей или «по полной программе»… все же разница в годах…
— А я Саша. А это моя супруга Элла Николаевна, — он улыбнулся.
Сева быстрым и каким-то особым взглядом окинул «прекрасную пару».
— А это что ж такое? — он взял в руки бутылку, из которой торчала длинная бледная травина.
— Отдушка, — сказал Потапов. — Я химик, а химикам пить без отдушки не полагается.
Что за чушь? Почему химикам без отдушки пить не полагается? Потапов ляпнул и сам был не рад. Но Сева подхватил его шутку кивком головы и засмеялся — так сказать, профилактическим смехом: чтобы поскорее наступила непринужденность.
— Вообще-то я в основном потребитель, — продолжал Потапов. — А действительный специалист по отдушкам — это вот Эллочка.
Тотчас Элка завладела разговором и начала рассказывать историю про то, что ее обязательно зовут по ассоциации «людоедка Эллочка», а у нее есть два знакомых, два, можно сказать, товарища по несчастью — Карл и Мавр. Так про одного, естественно, всегда говорят, что он украл кораллы, а про другого, что он сделал свое дело и может уйти…