Из жизни жен и любовниц
Шрифт:
Думая об этом, Вероника спросила себя: а не жестока ли она по отношению к Виктору? Ну да, она ждет Макса. Вот сын придет, и они вместе сядут за стол, поужинают. Потом Вероника снова постелет Виктору в гостиной, и он, быть может, уснет. И кому от этого станет хуже? Уж так ли он им с Максом помешает? Нет, надо помочь Виктору. Кто знает, как сложится жизнь, быть может, когда-нибудь и он поможет ей, Денису или Максу. Да и вообще, это же Виктор, их хороший друг.
— Витя, оставайся… — Голос ее прозвучал все-таки неуверенно, и Виктор это почувствовал.
— Нет-нет, что ты! Я не должен здесь спать, есть… Просто зашел поговорить. Я бы, конечно,
Вновь зазвонил телефон. И когда же раздастся звонок в дверь? Когда придет Макс? Ей так хотелось обнять сына, прижать его к себе, поцеловать. И поговорить с ним по душам, расспросить обо всем, обо всем…
Но этот звонок был приятным. Звонил Денис. Голос его звучал довольно-таки бодро.
— Ты как, Денис?
— Выспался, отдохнул! А вы там как с Максом?
— Макса пока нет… — Она подумала — не стоит рассказывать Денису о том, что Макс сейчас на допросе у следователя совершенно по другому делу. — Я отправила его в магазин.
— Ты одна дома?
— Ну да… — растерялась она. И про Виктора она тоже не скажет. Зачем ему знать, что случилось с Виктором? Зачем забивать себе этим голову? К тому же вдруг он еще и приревнует ее? — Конечно…
Произнести вслух «конечно, одна» она тоже не могла — в присутствии Виктора это было бы неудобно, словно они были заговорщиками и она лгала бы у него на глазах мужу. Поэтому она постаралась ответить нейтрально, чтобы Виктор ничего не понял:
— Вот, Макса жду, пирожки испекла… Завтра тебе их принесу…
— Ты как будто нервничаешь, Вероника, — сказал Денис, и в его голосе прозвучали странные нотки, словно он о чем-то догадывался или беспокоился. Какое-то недоверие прозвучало. — Что случилось? Ты действительно одна?
— Денис, что за вопросы?
— Мне кажется, что я не видел тебя много лет… так соскучился, — признался он. — Как там Виктор?
Жестом извинившись перед Виктором, Вероника все же вышла из комнаты и, оставшись одна, смогла поговорить с мужем более спокойно и уверенно.
— Послушай, Денис, у нас с тобой было далеко не все просто, я понимаю, что ты нервничаешь, быть может, даже ревнуешь… А тебе не приходило в голову, что я тоже ревную тебя?
— Что?! Ты… ревнуешь?! К кому — к медсестрам?
— Не смешно, Денис. — И слезы полились из глаз Вероники. — Ты думал, я никогда ничего не пойму? Не узнаю? Но моя мама… Ты знаешь ее, она такая правдолюбка… Короче, ей сказали, что за несколько минут до того, как в тебя всадили нож, в твоей квартире была твоя бывшая жена — Катя!
В трубке повисла тишина. Такая глубокая и жуткая, что Вероника физически почувствовала ревность и тоску, мигом охватившие ее. Даже дышать стало трудно.
— Что, Денис? Почему ты молчишь? — заплакала она. — Значит, это правда?! Это она тебя… Да?! Она?!
— Вероника, успокойся. Да, она была у меня, но не она меня ранила, нет… Она не такая.
— Тогда зачем она к тебе приходила? Она часто к тебе являлась? С самого начала, как только ты ушел от меня? Может, ты даже обрадовался, когда ушел? Может, ты все эти два года продолжал любить Катю, а я была у тебя вроде временного причала, убежища?
— Вероника, что ты такое говоришь?!
— Ответь мне: она приходила к тебе? Часто?
— Была два раза.
— Зачем? Хотела всколыхнуть твои чувства к ней?
— Она — да, но я ничего
— Значит, она — да?
— Послушай, Вероника, родная, это не телефонный разговор. Я приеду завтра, и мы поговорим. Но ты должна знать, что к Кате я ничего не испытываю. Люблю только тебя.
— Ты покрываешь ее, вот в чем дело, — грустно протянула она, уставившись в одну точку на стене. — Ты придумал этого мужика, якобы напавшего на тебя, чтобы выгородить Катю. Ты же не можешь допустить, чтобы ее посадили? Как это она, такая нежная, красивая, избалованная, будет сидеть в тюрьме? Она же там не протянет и одного дня. Ее сломают. Ты об этом думал, когда пришел в себя и вспомнил, кто на тебя напал?
— Послушай, Вероника, ты действительно сейчас в квартире одна?
— Знаешь что, Денис, я понимаю, что лучший способ защиты — это нападение. Но ты не должен так обращаться со мной! Ко мне-то никто не приходил, никто не пытался со мной говорить на любовные темы, в отличие от тебя…
— Просто я… Я хочу сказать, Вероника, что ты должна быть очень осторожной и никого, слышишь, никого не пускать к себе в дом! Только Макса.
— А как же твой друг, Виктор? Ты даже не представляешь, как он поддерживал меня, пока длился этот кошмар…
— Виктор?!
— Да, конечно…
— Он молодец. Кстати говоря, как он?
— Не хотела тебе говорить, но… от него ушла Марта. Он просто потрясен…
— И где он сейчас?
— Дома, я думаю, переживает… Он звонил мне.
Разговор внезапно оборвался, Денис сказал, что ему нужно срочно вернуться в палату — пришли делать ему укол.
— Ладно, завтра обо всем поговорим, извини меня, Вероничка… Спокойной ночи. Передай привет Максу, хорошо?
Вероника постояла еще некоторое время с телефоном в руке, остывая после этого разговора, потом спросила себя: раз Дениса хотели убить — и не убили, значит, ему до сих пор грозит опасность? А она, его жена, вместо того чтобы охранять его, находиться рядом с ним в больнице, целый час трепала ему нервы своими подозрениями и обвинениями, а теперь собирается ужинать вместе с его другом. И это называется любовью?!
Послышался звонок в дверь. Вероника вытерла слезы и побежала открывать.
— Макс! Наконец-то! Сынок!
Глава 25
Глафира
Все вопросы, связанные с Анатолием Блохиным, которые ей были поручены, Глафира решила, не выходя из конторы.
Дело Блохина, точнее, подозрения, что он тайно от жены, приехав из Евпатории в свой родной город, изнасиловал собственную дочь (анализы подтвердили, что Полина являлась его биологической дочерью) и вернулся обратно к жене, были столь удивительны, нелепы и фантастичны, что Глафира дала себе слово докопаться до истины, чего бы ей это ни стоило. И начать она решила вот с чего: надо убедить Сергея Мирошкина, чтобы он отправил официальные запросы в полицию Евпатории с просьбой о содействии в работе по этому делу. Но, чтобы дать самому Мирошкину возможность спокойно заниматься своими непосредственными делами, которые он запланировал в связи с делами Блохиной и Борисова и которых без него никто бы не смог завершить, Глафира попросила его сообщить ей — в частном порядке — координаты всех официальных лиц Евпатории, способных помочь им в расследовании. То есть чтобы, не тревожа Мирошкина, Глафира, представившись его помощницей, сама могла бы связываться с нужными ей должностными лицами, общаться, работать совместно.