Из Злодейки в Толстуху
Шрифт:
– Э, – Глеб пожимает плечом, хитро и весело щурясь, – а мне казалось, как раз до меня. Баба она не промах, знаешь ли… – и он, потеснив Артёма, заходит на кухню, чтобы разобрать там пакеты.
– Я сказал, пошёл вон! – указывает Артём на дверь, весь краснея от нервов, и едва не теряя сознание… от страха.
– Эхе… – разочарованно тянет Глеб. – Как угодно… Но с Изидочкой сначала попрощаюсь. Да и меч свой забрать хочу.
– Какая, к чёрту, Изидочка?! – и Артём три раза плюёт через плечо.
Зря чёрта упомянул,
Насладиться ванной, как раньше, у Изиды не выходит, хотя тут так удобно и горячо, и вода не пахнет серой из-за демонских сил, что так иногда подмывало использовать, чтобы сделать её погорячее. И мыла так много в этих бутылочках!
– Загляденье же, желудочки бараньи, – перебирает она всё, впервые задумываясь о жизни простой смертной. Не так уж и плохо не думать каждую минуту о том, как удержать власть, мда уж, особенно с такими доступными мужчинами, горячей водой и вкусной едой!
Хотя, учитывая реакцию мужчин на неё и попытку соблазнить двух вышибал по пути домой – такие формы предпочитают далеко не все.
Но почему это должно заботить Тёмную Госпожу?
Она рассматривает что-то металлическое с изображением смерда на бумажке и надавливает сверху, не зная, как выдавить жидкость. Ей в лицо хлещет какая-то вонючая белая пена, часть которой попадает в рот.
Изида вспоминает все части тела барана, а затем присовокупляет, на удивление, самокритично:
– Вот же ж дурында, куда лезешь!
Смывает с себя всё, с удовольствием обнаруживает на крючке белый халат и набрасывает на мокрое тело.
Тесно, конечно, и слуг нет. А так сойдёт.
Она разглядывает себя в зеркало, пользуясь тем, что бессмысленный гнев на ситуацию уже сошёл на нет.
Ну, много лишнего, конечно. Тело всё больное. Волосы какие-то странные – темные у корней, а дальше золотистые. Короткие совсем, до плеч не доходят.
– По-бараньи это как-то, по-демонски, – качает головой Изида. – Не порядок. Надо отрастить. С такими волосами удачи не видать!
У Ирочки полные губы, обычный нос, голубые глаза, есть с чем работать, в общем.
– Но, – мрачнеет Изида, запахиваясь, – надеюсь, мне не придётся.
– Ира! – будто почувствовав, что она закончила, ломится к ней Артём. – Объясни мне, что происходит?
– Изида, – доносится до неё растерянный голос Глеба, – что не так?
Она запахивается, выходит и топает ногой.
– Все вон! Иначе от вас рожки да ножки останутся!
Глеб медлит, но затем со вздохом направляется к двери.
– Во дела, – тянет он, обуваясь. – Ну да ладно. Только меч мне потом верни, – и он выходит, после чего за дверью слышится его одобрительное: – Во баба!
Артём смотрит на Изиду испуганными глазами и переминается с ноги на ногу.
– Я жду объяснений, что с тобой происходит! Я… хочу помочь.
– До тебя не доходит, смерд, а значит, ты мне ничем помочь не можешь! О мире этом, если
Артём, в сердцах хлопая дверью в зал, где и жил все эти дни, в спешке принимается собирать свои вещи.
– Ванна и здесь огромная, дура! Я не виноват, что ты так себя запустила.
Он вылетает из комнаты, забрасывая на плечо сумку, но прежде, чем выйти из дома, хватает с серванта баночку со святой водой и обрызгивает Иру. На всякий случай.
И в него летит вазой с увядшими уже ромашками, которые Ира купила себе же на день рождение несколько дней назад.
Глава 14. Микробы
Громоздкое кресло у камина, задумчивость на суровом лице, заплетённые в мелкие колоски красные волосы, собранные на затылке в упругий хвост.
Анд планирует день, сплетя пальцы в замок, уперев в них подбородок, а локти в колени.
Утро выдалось не из лёгких. После бала пришлось унимать сцепившихся, словно псы, людей, из которых не выветрился хмель. Окуривать защитными от злых сил травами помещение. Хотя толку в этом мало, учитывая наличие в замке рыжего пса. Затем выдалась прогулка по окрестностям, чтобы урегулировать обстановку. Слухи о том, что с госпожой не всё в порядке, Анду не нравятся. Особенно то, с какой скоростью они распространяются и как влияют на и без того враждебное к нему отношение людей.
В итоге уже к полудню пять человек оказалось в темнице.
Анд объявил всем, что пресекать смуту будет жёстко и незамедлительно.
Он тяжело вздыхает и поднимается. Пора… Надо поговорить с Ир Челиаб и обучить её. Всему…
Губы его против воли прорезает острая усмешка.
***
Ире снится сумасшедший бал, где все в откровенных красных платьях, в железных ботинках, которые носила Маргарита, дай бог, если не раскалённых, отплясывали в кругу. И она была в самом центре, и нещадно полнела с каждым мгновением, отчего её платье трещало по швам. И холодом жёгся взгляд Кирилла Михайловича, что стоял у стены в белом смокинге, а затем ступил вперёд и стал кричать:
– Ира, ты всё испортила, ты хоть знаешь, как меня подставила, и это после того, что я для тебя сделал! Посмотри на себя!
И вот из Изиды, идеальной Изиды, она снова превращается в Ирочку, Ирочку, тащащую на своих плечах весь мир, и что удивительного, что плечи эти массивны, а всё остальное им соответствует?
Она всхлипывает и просыпается от собачьего лая.
– Мм… Что ж ты, пёсель?
Нащупывает жёсткую шерсть прежде чем открыть глаза. Успокаивается и пугается одновременно из-за того, что всё ещё в мире Изиды, в её теле и постели. С её демоном у… ног?