Из золотых полей
Шрифт:
— Как жаль, — огорчилась Чесс. — Вреда от них не было никакого, и я с удовольствием их слушала.
— Знаете, Чесс, мне кажется, вам бы пришлась по душе жизнь богемы. Возможно, для нее вы и созданы.
— А что такое богема?
— Завтра я вам ее покажу.
В тот вечер Стэндиш был приглашен на званый обед, поэтому после прогулки в омнибусе он проводил Чесс до ее люкса в «Савое».
— Завтра я зайду за вами в четыре, — сказал он. — Мы выпьем чаю с одними моими друзьями, и, вероятно, у них же поужинаем. Они на такие вещи смотрят одень просто.
Когда Чесс на прощание протянула
— До завтра, — промолвил лорд Рэндал.
— До завтра, — шепотом повторила Чесс.
— Стэндиш, с чего это вы сегодня вечером вздумали кататься по Гнилому переулку? Я даже встревожился. Испугался, что вы явитесь на обед к Агате в женском платье, и у нее не получится равное число дам и кавалеров, как она планировала.
И хозяин дома с такой силой хлопнул лорда Рэндала по спине, что он бы неминуемо пошатнулся, если бы не был заранее готов к такой форме выражения дружеских чувств. Граф Лепуорт в знак приветствия всегда изо всех сил хлопал своих приятелей по спине.
— Мой дорогой Мефистофель, скажите, кто была ваша ошеломляющая спутница? — спросила графиня Лепуорт с едва завуалированным ехидством. В снобизме она не знала себе равных.
— Это моя американская кузина, Агата.
— Ах, так она американка. Тогда понятно. Что за провинциальный наряд — верх безвкусия.
Смешавшись с многочисленными титулованными гостями, Стэндиш переходил от одного к другому, останавливался, разговаривал, снова переходил, останавливался, разговаривал, пока всех не пригласили к столу. Рядом с ним посадили юную девицу, впервые выехавшую в свет в этом сезоне. Это было закономерно: видный пятидесятилетний холостяк с приличным доходом считался весьма неплохой партией для девушки, недостаточно красивой или недостаточно богатой, чтобы надеяться добыть себе титулованного мужа.
Рэндал отнесся к толстоватой стеснительной девушке с сочувствием. Он даже задел под столом ее колено, предоставив ей самой решать, нарочно он это сделал или случайно, в зависимости от того, какой из двух вариантов ей больше нравился. Нетрудно было догадаться, что она увлекается лошадьми и охотой: руки и плечи у нее были мускулистые. Поэтому он начал со знанием дела рассуждать о рельефе местности и достоинствах гончих в поместьях тех из его друзей, которые были также друзьями ее родителей. К тому времени, когда подали десерт, она наконец преодолела свою робость — таким образом Стэндиш выполнил то, ради чего он был приглашен.
Графиня Лепуорт подала знак, и мужчины наконец смогли общаться не только со своими соседками справа, но и с теми, что сидели слева. Дама, сидевшая слева от Стэндиша, была его старой приятельницей. Всего два сезона назад они наслаждались остроумием и телами друг друга и сохранили о том времени самые приятные воспоминания. Стэндиш улыбнулся ей с искренним удовольствием:
— Кларисса, вы божественно выглядите. Кто тот счастливец, которому вы дарите сейчас свою благосклонность?
— Мой дорогой Мефистофель, разве вам можно найти равноценную замену?
Это был обычный,
Предсказуемый.
Такой улицы Чесс еще никогда не видела. Двери домов были выкрашены в яркие цвета: голубой, красный, даже лиловый. У некоторых домов даже стены были ярко-желтыми или бледно-зелеными.
— Какая прелесть! — воскликнула Чесс. — Так необычно.
— Это и отличает богему, — заметил Стэндиш. — Для истинного художника необычное и самое лучшее суть синонимы. Кстати, иногда так оно и есть. Вы боитесь?
— А что, стоит?
Рэндал приподнял ее подбородок и быстро, едва касаясь, поцеловал в губы.
— Вы и сами очень необычны, моя дорогая. Вы всех очаруете.
Прежде чем Чесс успела ответить, их кэб остановился. Стэндиш сошел первым и помог сойти ей, потом, не выпуская ее руки из своей, повел ее к открытой двери ближайшего дома. Дверь была черной, а сам дом — ослепительно белым.
Когда Стэндиш и Чесс вошли внутрь, навстречу им повернулся высокий тучный мужчина, облаченный в просторную серую куртку, отделанную бордовым кантом. Его мясистое лицо было печально. Однако когда он увидел Стэндиша, выражение меланхолии вмиг сменилось улыбкой.
— Мефистофель, ты как раз то, что требуется в такой омерзительно-солнечный день. Полное отсутствие грозных туч повергло всех нас в глубокое уныние… А кого ты к нам привел? Начинающую дьяволицу, я надеюсь?
Стэндиш подтолкнул Чесс вперед.
— Миссис Ричардсон, позвольте мне представить вам Оскара Уайльда.
Оскар Уайльд. Ужасный и блестящий автор «Портрета Дориана Грея». Потрясенная Чесс невольно сделала реверанс.
— Я восхищаюсь тем, что вы пишете, мистер Уайльд, — сказала она, поднявшись.
Уайльд сжал ее плечи своими большими, холеными руками.
— Это Мефистофель вас подучил? Нет, по вашему искреннему, открытому взгляду я вижу, что не подучивал. Как же я обожаю американцев! Но я редко встречал среди них такое тонкое понимание литературы. Входите же, моя дорогая леди, и познакомьтесь с моими друзьями, которые, увы, не так достойны восхищения, как я.
Уайльд обнял Чесс за плечо и увлек ее навстречу самым фантастическим впечатлениям в ее жизни.
Комната, в которую она вошла, ошеломляла невероятным буйством красок. Блестящие красные деревянные панели резко контрастировали с нежно-желтым цветом стен, на фоне желтого висели яркие картины с расплывчатыми изображениями. Картины были подвешены на синих шелковых шнурах, прикрепленных к потолку, темно-серому, украшенному золотыми арабесками.
В комнате находилась по меньшей мере дюжина гостей. Запоминать их имена было невозможно, поскольку к каждому имени Уайльд мгновенно пристегивал язвительный биографический комментарий. Мужчины были одеты менее экстравагантно, чем Уайльд, однако и не так консервативно, как Рэндал, на котором был сюртук и узкие серые брюки. Из женщин двое были облачены в широкие свободные одеяния из узорчатого желтовато-зеленого шелка, а их волосы были распущены по плечам. У одной гостьи, красивой девушки с золотисто-каштановыми волосами, на спину свешивалась длинная коса.