Изабель
Шрифт:
— Он им служит? — спросил Эдвард Марринер. Его лоб прорезали глубокие, параллельные морщины.
— Это животное — нет, — ответила тетя Ким.
— Тогда что?..
— Не знаю, — повторила она. — Поехали, Грег.
Грег включил передачу, нажал на газ. Чуть притормозил и резко свернул налево. На пересечении с главной дорогой снова свернул налево. Оглянувшись назад, Нед увидел, как дядя Дейв включил сигнал поворота и повернул в другую сторону, на такой же большой скорости.
Нед сбросил шиповки, расстегнул ремень, извиваясь, стянул джинсы. Тетя Ким подала ему тренировочные
Туда он и направлялся, а солнце уже садилось.
Грег заметил коричневый указатель. Он сбросил скорость у небольшого изгиба дороги, и потом они увидели автомобили на стоянке рядом с шоссе.
— Сделаем все быстро, — коротко сказал Нед. — Просто сбавь скорость, а я выпрыгну, и ты поедешь дальше.
Ему было трудно говорить.
Нед был совершенно уверен, что его снова затошнит. И хотел убраться от машины раньше, чем это произойдет, не то отец и тетя не позволят ему уйти.
Адвил, листья рябины, сверхъестественная защита, браслет тети. Не слишком они помогали, по отдельности и все вместе. Мир снова приобретал красный оттенок здесь, у горы Сент-Виктуар, где в какие-то далекие, известные времена произошло массовое убийство двухсот тысяч человек.
Он глубоко вздохнул и сказал себе, что ему не так плохо, как раньше. Что, возможно, сочетание всех вещей, которые он использует, приносит какую-то пользу. Достаточную, чтобы позволить ему действовать. Он на это надеялся. Надел темные очки.
— Нед, ты в порядке? — спросила тетя Ким.
— Да, — солгал он.
Отец смотрел на него. Лицо Эдварда Марринера вытянулось и было полно страха. У Неда заболело сердце при виде этого.
— Со мной все в порядке, — снова солгал он. — Я справлюсь. У меня с собой телефон.
Сотовые телефоны — решение всех проблем на свете.
— Беги! — сказал Грег, загоняя микроавтобус в карман, прямо позади припаркованного «Ситроена». И нажал кнопку замка дверей.
Нед отодвинул дверцу и выпрыгнул наружу с рюкзаком. Задвинул дверцу и побежал между стоящих автомобилей, низко пригибаясь.
Он понятия не имел, почему так делает, словно кто-то действительно следит за ним здесь. Он чувствовал себя смешным, но, с другой стороны, после встречи с кабаном он понимал — больше, чем когда-либо, — что совсем не знает, как со всем этим справиться.
Он бросил быстрый взгляд на большой щит, где были показаны различные горные тропы, отметил знак, указывающий путь к кресту на вершине, а потом начал бег.
То единственное, что умел делать. То, что умел делать хорошо. Он был членом команды по бегу по пересеченной местности, он вел здесь журнал тренировок, он мог довольно долго держать быстрый темп.
При условии, что его не вырвет от боли в глазницах.
«С
Только это не значит, что он может это сделать.
Широкая тропа, посыпанная гравием, начиналась с плавного подъема наверх. Люди спускались вниз, некоторые были одеты для пикника, с рюкзаками и корзинками, другие были одеты в серьезное походное снаряжение и с посохами. Он видел нескольких детей; они выглядели очень уставшими.
Нед взглянул наверх, вдаль, на вершину с крестом. Часовня должна стоять прямо под ним, слева. Он пока еще ее не видел. Он вошел в ритм бега, как мог. Это было трудно, потому что он совсем не разогрелся, и потому что чувствовал себя ужасно. Хуже всего был запах; он был повсюду и действовал сильнее боли и тошнотворного красного оттенка, который приобрел мир. Это в духе Давида Леттермана, подумал он: «Десять главных причин не подниматься на гору Сент-Виктуар…»
И сквозь все пробивался страх, чувство настоятельной необходимости, которое заставляло Неда бежать все быстрее. Он взглянул на часы на руке. Предполагалось, что этот подъем пешком занимает два часа. Он собирался сократить это время в два раза, или еще больше, или сломаться, пытаясь это сделать.
Неудачная мысль. Боль пронзила его правый глаз, словно вязальная спица. Нед вскрикнул, не мог сдержаться. Он споткнулся и чуть не упал. Свернул вправо, в сторону от широкой тропы, где его никто бы не увидел, и его бурно стошнило в кустах за валуном.
Потом еще раз. Он чувствовал себя так, будто желудок пытается вывернуться наизнанку. Он стоял на коленях, прислонясь к шершавой поверхности большого камня. Он заставил себя дышать медленно. Его лоб покрылся холодным, липким потом; он весь вспотел. И дрожал.
Еще один медленный вдох. И вместе с ним сквозь боль и тошноту Нед опять ощутил гнев, жесткий, как оружие. Было странно и немного страшно, что он способен испытывать такую ярость. Он покачал головой, мрачно возражая кому-то, хотя никого рядом не было, некому было возражать.
— Не-а, — вслух произнес он, обращаясь к горе и к небу, — ни за что. Этого не будет. — На этот раз он не уйдет, не станет звонить и просить Грега отвезти его назад, чтобы принять душ и лечь и чтобы все на вилле говорили ему, что он, по крайней мере, пытался, что он сделал все, что мог.
Это не все, что он может. Он этого не допустит. Можно сделать больше. Когда это достаточно важно, можно сделать больше. Рассказывали о матерях, поднимающих автомобили, чтобы освободить своих детей, попавших под них.
— Этого не будет, — повторил он.
Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Она там, наверху. Он знал это совершенно точно. А здесь только он, Нед Марринер. Нет тети — то, что она сделала однажды, она не сможет сделать теперь. И дядя тоже. Его мать могла лечить беженцев в Судане, но она не сможет подняться на эту гору вовремя и не сможет ничего сделать на вершине, если бы даже поднялась. Только Нед связан со всем этим, он видел кровь, чувствовал запах памяти о кровопролитии.